— С чего вдруг вы меня допрашивать собрались? Я что, обвиняемый? У вас уголовное дело? Предъявите обвинение и допрашивайте, а если нет — то я имею полное право вас отправить на… тоже на три буквы, но это будут вовсе не те буквы, что гордо красуются на вашем удостоверении.

— Что вы себе позволяете?!! — буквально завизжал лейтенант, и лицо его стало красным, как корочка удостоверения. — Да я вас… да мне ничего не стоит… вы не представляете…

— Слушай, лейтенант, успокойся, — примирительно сказал я, — давай тихонько поговорим и выясним все, что ты хотел. А то устроил здесь камедь с бумажками, допросами… Ты меня, как я понимаю, можешь только опросить по тому или иному эпизоду, свидетелем которого я, видимо, невольно стал. Так ведь? А я — вправе отказаться давать эти объяснения, так?

— Может, и свидетелем гражданин, а может, и обвиняемым, — успокаиваясь, многозначительно процедил посетитель.

— Ну ладно, ладно, сейчас опросишь меня, как хочешь… а пока давай, лейтенант, для знакомства, выпьем по стопочке, а? А то вчера мы слегка гульнули с ребятами… вот организм и просит. А твой организм как? Согласен он принять рюмашку?

— Я на работе не пью! — с брюзгливым выражением лица ответил он. — Да и вам не советую! Согласно решению Политбюро и лично товарища Горбачева у нас…

— Да, ладно тебе! — примиряюще ответил я и полез в сейф. — Я капельку… А товарищу Горбачеву мы, так и быть, не скажем, хорошо?

Потом, приводя в порядок мысли, я за пять минут совершил до боли знакомый ритуал наливания-разведения-вдоха-выдоха-запивания-смахивания скупой слезы, выданной организмом, в ответ на совершенное над ним насилие. Все это время лейтенант сидел с каменным и слегка презрительным выражением лица.

— Ну, так в чем дело? — спросил я, выравнивая дыхание. — Какие у вас вопросы ко мне, товарищ лейтенант?

— Значит, так, гражданин… Вы в пятницу вечером проезжали на мотоцикле, — и он назвал место, где я должен был проезжать. Я задумался на минутку и сказал:

— Да, вроде проезжали. Мы с приятелем ездили на рыбалку, а что такое?

— …и вы останавливались около стелы с названием нашего города?

— Ну… останавливались! Колесо у мотоцикла прокололось, меняли.

— А что-то необычное не заметили?

— Необычное? В каком смысле?

— Ну, там людей… надписи? — И тут я въехал в проблему и, фыркнув, во весь голос рассмеялся… Ах, вот что такое!

Ну а дело, друзья, оказывается, вот в чем. Мы с приятелем Генкой Левашовым поехали на мотоцикле на речку, с удочками посидеть. До речки было километров семь и при этом надо было пересекать многолюдный Московский тракт. Уже у самого тракта наш мотоцикл как-то странно завилял, застучал ободом по асфальту — колесо спустило! А заднее колесо на «Урале» менять довольно хлопотно, поэтому мы, скатив машину подальше на обочину, занялись ремонтом. Провозились мы с полчаса, не меньше. Когда заканчивали, Генка меня толкнул кулаком и, показав рукой куда-то в сторону, громко рассмеялся. Я сначала не понял причину его жизнерадостного ржанья, а потом увидел… Дело было в том, что название нашего маленького городка — Уяр. Так вот, на большом щите, где черным по белому и было написано это название, кто-то спереди, к имени города, пририсовал большую и тоже черную букву «Х»! Получилось презабавно! Ну, мы с Генкой еще минут десять стояли, обмениваясь комментариями, и радостно похохатывали, размахивая руками. Потом сели и укатили рыбку ловить.

Все это я лейтенанту честно и рассказал. На свою голову. После этого и началось: почти часовая проработка и воспитание в плане — да как вы, советские врачи, могли смеяться над антисоветской выходкой неизвестных — пока! — многозначительно добавил он, — злоумышленников! Они подрывают устои Советской власти, нашу мораль и наше мировоззрение — передовое мировоззрение советского человека. Да знаете ли вы, что являетесь, по сути, пособниками таких негодяев, которые исподтишка возводят хулу на наш строй, что мы можем вас обоих привлечь к… Ну к чему-то там, уж и не помню сейчас к чему.

— Ну, а мы-то здесь при чем? От меня-то ты, что хочешь, лейтенант? — и при этом мне вдруг стало так скучно, что я откровенно и не стесняясь его зевнул во всю ширь.

— Слушай, лейтенант, а тебе самому не стыдно?

— Что? Почему? — он явно растерялся от моего вопроса.

— Ну не стыдно тебе заниматься такой ерундой? Ведь этот случай и выеденного яйца не стоит. Ведь понятно, что написали это банальные хулиганы. Причем если это жестко сказать — хулиганы! А на самом деле это, скорее всего, написали малолетние шутники, пацаны. Ведь это и ребенку понятно. А тут вдруг КГБ! Вы что там, охренели совсем? Вам что, заняться совсем нечем?

— Да как вы смеете? Да это вы сами и написали…

И тут у меня вдруг пропал всякий интерес и пиетет перед столь значимой структурой вообще и перед этим пацаном в частности.

— Знаешь, лейтенант, а пошел… я работать. У меня, в отличие от тебя — есть серьезные дела, а ты — извини! — дурака валяешь! Забирай свои бумажки, я ничего подписывать не буду…

И ушел в секционную… Больше я этого лейтенанта не видел и с представителями сей организации не встречался.

Ну а Советская власть вскоре и сама стала рушиться, засыпая своими обломками судьбы миллионов и миллионов людей, но мы с Генкой — вот ей-богу! — к этому отношения все-таки не имели. Честно вам, коллеги, говорю!

Закончив рассказ, Влад улыбнулся и сказал:

— Знаете, вот бывают в жизни какие-то события, которые потом, по прошествии ряда лет вспоминаются всегда с… теплом и улыбкой. Вот и эта история всегда — стоит только вспомнить ее! — поднимает настроение. Вот почему-то так… У меня все, — закончил рассказ Влад.

— А вот только маленький вопросик к Владу, — сказал Миша. — А не приукрасил ли ты, друг, свой разговор с лейтенантом?

— В каком смысле?

— Ну, прикинь — середина 80-х, КГБ еще пока непоколебим, и твой разговор с офицером из такой организации… чересчур смелый, фривольный какой-то. По-моему, так разговаривать ты не мог. Приврал, да?

Влад озорно улыбнулся и сказал:

— А вот и нет! Просто вы, коллеги, выпустили один момент, который присутствует и в вашей жизни: и вы и я по роду работы регулярно общаемся и с лейтенантами и с майорами, и с прокурорами. То есть мы привычны к людям в погонах и зачастую их «строим». Ну и еще один момент — я элементарно был «не совсем здоров после вчерашнего», а если проще — день рождения только ра-а-з в году! Вот и позволил себе накануне…

— А-а-а… ну тогда понятно! Ну, тогда я…

— Постойте! — снова сказал Влад. — У меня еще одна история есть… Коротенькая… Давайте я сразу все расскажу, а?

— Ладно, валяй! — только уж потом моя очередь. — А ты начинай.

* * *

В наше время, когда автомобиль действительно стал не роскошью, а массовым средством передвижения, хочу задать вам, коллеги — большинство из которых, конечно же, являются водителями, — один маленький вопросик: