Мысль Гумбольдта о природе как о живом организме, движущемся динамическими силами, попала на благодатную почву в Англии. Она стала путеводной звездой и главной метафорой для романтиков. Как писали в Edinburgh Review, труды Гумбольдта были лучшим доказательством «тайной связи», объединяющей все знания, чувства и мораль{1064}. Все было взаимосвязано и «обнаруживало влияние одного на другое»{1065}.

Но как бы успешны ни были книги Гумбольдта, как бы ни восхищали они британских поэтов, мыслителей и ученых, Гумбольдт все еще не получил разрешения на путешествие в Индию от колониальных администраторов. Ост-Индская компания проявляла непреодолимую неуступчивость. Это не мешало Гумбольдту продолжать строить подробные планы. Он говорил Вильгельму, что намерен провести в Индии 4 или 5 лет и, вернувшись в Европу, покинуть наконец Париж. Книги об индийских путешествиях он собирался писать по-английски и в связи с этим намеревался осесть в Лондоне{1066}.

14 сентября 1818 г., в свой 49-й день рождения, Гумбольдт сел в Париже в дилижанс, чтобы опять – в третий раз за четыре года – отправиться в Лондон{1067}. Через пять дней он заявился на ночь глядя в дом Вильгельма на Портленд-Плейс. Он был уже так знаменит, что лондонские газеты сообщали о его появлении в рубрике «Модные гости». Он не оставлял своих попыток организовать экспедицию в Индию, и дипломатический статус Вильгельма в Лондоне мог помочь открыть некоторые важные двери. Например, Вильгельм поспособствовал частной аудиенции у принца-регента, который заверил Александра, что поддерживает его намерение{1068}. Кроме того, Гумбольдт встречался с чиновником из британского правительства, курировавшим деятельность Ост-Индской компании, – председателем Контрольной комиссии Джорджем Каннингом, и тот пообещал ему помощь. После этих встреч Гумбольдт понадеялся, что все препоны, которые до сих пор чинила ему Ост-Индская компания, будут устранены{1069}. После десяти с лишним лет уговоров и просьб Индия показалась ему наконец досягаемой. Уверенный, что уж теперь директора компании ему не откажут, Гумбольдт перенес внимание на короля Фридриха Вильгельма III, в свое время обмолвившегося о своем желании профинансировать эту экспедицию.

В дни визита Гумбольдта в Лондон король Пруссии находился на конгрессе в Экс-ла-Шапели (нынешний германский Ахен). 1 октября 1818 г. главы четырех союзных держав – Пруссии, Австрии, Британии и России – собрались в этом городе для обсуждения вывода своих войск из Франции и будущего европейского альянса. Ахен находится всего в 200 милях восточнее Кале, и, отправившись туда из Лондона, Гумбольдт мог бы избежать поездки в Берлин, которой так страшился, – он не был там уже одиннадцать лет – и не преодолевать без нужды лишнюю тысячу миль.

8 октября, меньше чем через три недели после приезда в Лондон, Гумбольдт опять отправился в путь{1070}. Эту его поездку сопровождало множество слухов. В британских газетах писали, что Гумбольдт торопится на конгресс в Ахене, потому что там с ним «будут советоваться по южноамериканским делам»{1071}. Такие же подозрения имелись и у французской тайной полиции, уверенной, что Гумбольдт захватил с собой подробный доклад о мятежных колониях{1072}. В Ахен отрядили испанского посла, чтобы заручиться европейской поддержкой для Испании в ее борьбе с армией Симона Боливара{1073}. Ко времени приезда Гумбольдта стало ясно, что у союзников нет никакой охоты препятствовать испанским колониальным амбициям{1074}: куда важнее был вопрос баланса сил в постнаполеоновской Европе. Поэтому Гумбольдту было бы значительно полезнее сосредоточиться на том, что в Times назвали его «личным делом»{1075}, – на добывании у пруссов денег на экспедицию в Индию.

В Ахене Гумбольдт сообщил прусскому канцлеру Карлу Августу фон Гарденбергу, что препятствия, на которые наталкивалась его экспедиция, теперь почти полностью устранены. Оставалась одна-единственная трудность, не позволявшая «полностью гарантировать предприятие», – финансовая{1076}. Всего за сутки Фридрих Вильгельм III выделил Гумбольдту деньги{1077}. Гумбольдт был на седьмом небе. После четырнадцати лет в Европе он мог наконец уехать. Теперь он вскарабкается на неприступные Гималаи и расширит свой Naturgemälde на весь земной шар!

Вернувшись из Ахена в Париж, Гумбольдт приступил к приготовлениям вплотную{1078}. Он приобретал книги и приборы, переписывался с людьми, бывавшими в Азии, разрабатывал свой будущий маршрут. Первым делом он хотел побывать в Константинополе, дальше – на покрытом вечными снегами дремлющем вулкане Арарат близ нынешней границы Ирана и Турции. Оттуда он отправился бы на юг, пересек бы посуху всю Персию и из Бендер-Аббаса на берегу Персидского залива отплыл бы в Индию. Он уже брал уроки персидского и арабского, целую стену его спальни в маленькой парижской квартире занимала большая карта Азии. Но, как всегда, вопреки надеждам Гумбольдта все заняло больше времени.