Вследствие браков между этими потомками с частыми вкраплениями родительских пород появился на свет первый длиннокрыл. Случилось это в царствование Генриха VII. Яд у этой породы имеет консистенцию кислоты и способен поражать не только вражеских драконов, но и наземные цели. В этом с длиннокрылами могут сравниться только копасати страны инков и японские кариу.

К сожалению, длиннокрылое легко заметить на поле боя и невозможно замаскировать. В этом повинна та самая особенность, из-за которой они получили свое название. В то время как длина их тела редко превышает шестьдесят футов, размах крыльев зачастую равен ста двадцати. Крылья, кроме того, делает заметными яркая оранжево-синяя окраска с черно-белой каймой по краям. От предков-черноплюев длиннокрылам достались необычайно зоркие желто-оранжевые глаза. В свое время черноплюев сочли не подлежащими приручению и едва не истребили, поскольку оставлять их на воле было опасно, но благодаря новым методам приручения, изобретенным при Елизавете, порода уцелела и сыграла важнейшую роль в поражении Непобедимой Армады.

Сравнительные свойства западных и восточных пород. — Древнейшие породы Китайской и Японской империй. — Империалы. — Селестиалы.

…секреты выведения имперских пород, будучи государственным достоянием, охраняются с большой тщательностью; они передаются из уст в уста или записываются особым шифром. Потому на Западе — или вернее сказать за пределами столицы Поднебесной — очень мало что известно об этих драконах.

Наблюдения путешественников дают нам лишь неполные сведения. Мы знаем, что империалов и селестиалов можно опознать по количеству когтей: их пять на каждой лапе, в то время как почти у всех остальных драконов только четыре. В крыльях у них шесть фаланг, а не пять, как у большинства азиатских пород. На Востоке верят, что имперские породы намного разумнее всех остальных и сохраняют в зрелости то, что другие драконы обычно утрачивают в молодом возрасте: хорошую память и способности к языкам.

Верность этих постулатов подтверждает только один, зато надежный свидетель. Граф де Лаперуз встретился с драконом-империалом при корейском дворе, который нередко получает от дружественного Китая яйца этой драгоценной породы. Графа — первого из французов, посетивших в наши дни Корею, — попросили обучить дракона французскому языку, и тот, будучи наполовину взрослым, через месяц, к отъезду путешественника, уже говорил свободно. Недурное достижение для любого лингвиста!

…То, что селестиал — близкий родственник империала, можно заключить по немногим попавшим на Запад рисункам, но в остальном мы о них почти ничего не знаем. «Божественный ветер», наиболее загадочный из талантов этой породы, известен нам только понаслышке. Если верить слухам, селестиал способен вызвать бурю, землетрясение и сровнять с землей целый город. Это, разумеется, сильно преувеличено, но боязливое уважение, с которым к селестиалам относятся на Востоке, не позволяет считать этот их дар чистым вымыслом…

Благодарю в первую очередь группу бета-читателей, которые следили за Отчаянным от первой главы до последней и не только поощряли меня сочинять дальше, но и помогали советом. Спасибо Холли Бентон, Дане Дюпон, Дорис Иген, Диане Фокс, Лоре Кейнис, Шелли Митчелл, Л. Салом, Миколь Садберг, Ребекке Ташнет — и Франческе Коппа, которая, собственно, и уговорила меня взяться за это. Спасибо также Саре Розенбаум, всему онлайновому журналу, помогавшему придумывать названия, и Тане Браун, вылавливавшей мои американизмы.

Мне посчастливилось пользоваться услугами замечательного литагента, моего друга Синтии Мэнсон, и советами превосходных редакторов: Бетси Митчелл в «Дель Рей», Джейн Джонсон и Эммы Гуд в британском издательстве «Харпер-Коллинз». Великое множество других друзей и читателей подсказывали мне интересные термины и помогали исключить анахронизмы. Я хотела бы перечислить их всех, но ограничусь общим сердечным «спасибо». Не щадя сил, участвовали в моих изысканиях Сьюзен Палмер (Музей Соуна, Лондон); Фиона Мюррей и ее добровольные помощники (Георгианский дом, Эдинбург); Хелен Рош (Меррион-отель, Дублин).

Приношу дань любви и благодарности моим родителям и Соне. Последним в списке, но не по значению стоит мой муж Чарльз, которому посвящается эта книга. Он подарил мне столько всего, что и не пересказать, но первый и главный из этих подарков — радость.