Зохон вытащил молот, перевернул его острым лезвием и полоснул по тунике Барзана. Великий визирь вскрикнул. Лезвие оставило надрез на ткани, и кровь засочилась по телу.

– Недостаточно глубоко?

– Клянусь, клянусь, я не знаю. – От боли и страха Барзан рыдал, как ребенок.

Зохон посмотрел на него с отвращением.

– Где твоя мужественность? Встань прямо!

Барзан попытался выпрямить согнутую спину.

– Думаешь, такой червяк, как ты, может противостоять мне? Распознаешь ли ты истинное величие, когда оно находится перед тобой?

– Я не знаю, – заикаясь, выдавил великий визирь.

– Сейчас узнаешь. На колени!

Лезвие приблизилось. Барзан поспешно упал на колени.

– Я – Зохонна, Правитель Миллиона Душ!

– Да-да.

– Что да?

– Да, ваше величие.

Зохон повернулся к предсказателю.

– Озох Мудрый, – проговорил он глумливо, – раз ты такой мудрец, скажи-ка мне, где находится Йодилла.

– Мудрость покинула меня, ваше величие, – проскулил Озох. – Я потерял священное яйцо. Я ничего не знаю.

– Ну-ка, снимай штаны!

Озох быстро развязал шнурок шаровар, позволив им упасть на пол. Открылась нижняя часть тела: бледная, не раскрашенная.

– Разрисован! – воскликнул Зохон. – Просто разрисован! Я знал это! В котел его!

Несчастного Озоха, заливающегося слезами от ужаса, утащили прочь. Зохон обернулся к своим офицерам.

– Я приказываю жителям Домината, – провозгласил он, – привести ко мне Йодиллу Сихараси к рассвету следующего дня. Иначе они умрут. Все до единого! Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок! Никого не останется в живых, если к рассвету Йодилла не вернется в мои сильные и любящие объятия!

Занимались сумерки, когда Анно Хаз повел своих сторонников вверх через холмы за пределы Домината. Ужасные события прошедшего дня доказали, что Аира обладала истинным даром, и еще несколько человек присоединились к группе. Однако большинство осталось, чтобы трудиться на брошенных фермах, обрабатывая уже окультуренные земли. Люди спрашивали себя, куда направляются странники. Никто не знал. Кто защитит их? Что они будут есть? Как согреются наступающей зимой?

– Это далеко? – интересовались люди у пророчицы. – Эта самая родина?

– Довольно далеко, – отвечала она. – Но не слишком.

Что еще могла ответить Аира Хаз? Она видела родину только в снах. Откуда ей знать, где она находится и насколько это далеко.

Так и вышло, что колонна, тащившаяся по каменистой дороге в наступающих сумерках, состояла всего лишь из тридцати человек, пяти коров, одной повозки, запряженной лошадьми, и серого кота.

Несколько бывших рабов собрались проводить уходивших. Однако прощание вышло невеселым. Остающиеся были изнурены, испуганы, их терзали сомнения в завтрашнем дне. Уходящие знали, что провизии у них – всего лишь на день пути, затем они будут вынуждены добывать пищу или голодать. Они взяли с собой дрова и вещи, для того чтобы согреться ночью, так как зима быстро приближалась. Наконец, поддерживаемые только верой, поскольку других разумных обоснований надеждам у них не было, странники простились и направились по склону холма к растущим наверху деревьям.

Анно Хаз шел впереди, рядом шагала его жена. Они двигались пешком, как и на пути в Доминат. За ними шли дети – Бомен, Пинто и Кестрель. Мампо взял на себя роль охранника и вместе со старшими сыновьями Мимилитов сновал по дороге туда и обратно мимо нестройной колонны, выглядывая опасность. К Хазам присоединились Скуч, семья Мимилитов, толстая госпожа Холиш и Креот вместе со своими коровами, которые жалобно мычали, потому что пришло время дойки.

Странники миновали деревья, затем – каменные столбы, отмечавшие границу Домината, и вышли на унылое плоскогорье. Здесь Аира Хаз помедлила мгновение, ощутив на щеках далекое дуновение, которое только она одна и могла почувствовать. Направляемые этим слабым, но явным знаком, странники повернули на север. Анно настаивал, чтобы перед тем, как заночевать, они подальше ушли от города. Однако когда наступила темнота, его спутники почувствовали себя такими разбитыми после пережитых за этот долгий день ужасов, что Хаз был вынужден объявить привал гораздо раньше, чем намеревался.

Странники разожгли огонь из тех небольших запасов дров, что захватили с собой. Креот наконец-то подоил коров, благодаря во время дойки каждую из них:

– Спасибо, что несли эту тяжесть вместо меня.

Теперь все могли выпить парного молока и поесть хлеба из скудных запасов. Этой ночью никто не лег спать голодным. Но кто мог знать, что принесет завтрашний день?

Пинто крепко прижалась к руке отца и прошептала:

– Что будет, если у нас кончится еда?

– Она упадет прямо с неба.

– Да нет, я серьезно.

– Я только хочу сказать, – объяснил Анно, целуя впалую щеку дочери, – что если мы выбрали правильный путь, то все как-нибудь образуется.

– Я так люблю тебя, папа.

– И самое главное, теперь мы снова вместе.

Бомен почти не разговаривал. Он молчал почти все время после поединка с Доминатором. Юноша казался очень усталым и почти пристыженным. Он общался только с серым котом, который следовал за ним повсюду. Бомен сел отдельно от всех, а кот свернулся у него на коленях. Они молча уставились в никуда.

Пусть не до конца, но мать понимала, что творится в душе Бомена, и видела, что словами не исправить случившегося. Аира Хаз не стала утешать и ободрять сына, она просто напомнила, что его помощь им необходима.

– Нам предстоят тяжелые дни, – сказала она. – Поэтому так нужна твоя сила. Как бы тяжело она тебе не досталась.

Именно в этом и нуждался Бомен – он хотел, чтобы ему позволили заплатить за совершенное.

– Я не боюсь, – произнес юноша. – Я готов к любой опасности. Мне плевать на риск. Я сделаю все, что должен.

– Ты сделаешь то, к чему призван, – мягко поправила мать.

Эти слова принесли Бомену долгожданное утешение – теперь он знал, что битва еще не завершена и сам он не совсем потерян. Перед тем как отправиться спать, юноша позволил матери вовлечь себя в обряд встречи желаний. Так они и стояли – крепко сжав руки, касаясь друг друга головами. Пинто, самая юная из всех, первой загадала желание.

– Хочу, чтобы наша семья никогда не расставалась.

Кестрель пожелала то же самое:

– Хочу, чтобы наша семья никогда не расставалась.

Бомен ощутил знакомое тепло и, даже не веря, что такое возможно, сказал:

– Хочу, чтобы наша семья никогда не расставалась.