Так же внезапно, как и напал, Доминатор отступил. Пришла пора удивляться Бомену. Неужели все завершится так просто? Правитель повернулся и заспешил прочь, темно-красный плащ развевался за ним.

Бомен поискал глазами путь на галерею и обнаружил узкий лестничный пролет у дальней стены. Он пересек помещение напрямик, используя возросшую силу, чтобы отбрасывать попадавшихся на пути солдат. Несколько гвардейцев уже находились на лестнице. Бомен смахнул их оттуда, словно насекомых, сбросив на пол, и вбежал по каменным ступеням на галерею. Она оказалась пуста. Длинный проход вел к следующему пролету. На верхней ступеньке Бомен обнаружил небрежно брошенный смычок. Мгновенно вскарабкавшись по третьему лестничному пролету, юноша оказался на маленькой площадке. Здесь лежали золотой шлем и темно-красный плащ. Перед Боменом находилась маленькая дверь с железной ручкой.

Взявшись за ручку двери, Бомен уже знал, что правитель находится внутри. Он чувствовал это. Дверь не заперта. Он войдет. И тогда начнется настоящая битва.

Пространство за дверью заливал ослепительный свет.

Бомен понял, что это, вероятно, верхняя точка самого высокого купола. Над ним, видимые сквозь громадную стеклянную чашу, скользили по серому небу облака. Под ногами был простой деревянный пол, где стояли узкая железная кровать, стол и кресло. Грубая простота мебели придавала комнате, если это помещение без крыши и стен можно было назвать комнатой, вид тюремной камеры. На единственном кресле, спиной к Бомену, сидел ссутулившись старик. Он носил мантию из жесткой, практически вечной шерсти, ноги старца были босы.

Бомен в замешательстве смотрел на старика. Дверь сама закрылась за ним. Когда замок щелкнул, старец повернул голову.

Все та же грива седых волос, та же жесткая линия рта и румяные щеки, но глаза изменились, они смотрели внутрь, в них больше не было силы. Доминатор разглядывал юношу с изрядной долей равнодушия – казалось, то, что Бомен собирается предпринять, лично правителя не касалось.

– Ты из племени Певцов?

– Разумеется, – произнес Доминатор тихо, почти шепотом. – Или был им когда-то.

– Тогда зачем?..

– Зачем править? Кто-то же должен, мальчик. Мы не можем все время петь.

Бомен пришел, чтобы сражаться, и если понадобится, убивать, но никто не сопротивлялся ему, никто не показывал силу. Теперь он не знал, что делать дальше.

– Там, на Сирине, они этого не понимают. – Правитель жестом указал на город под стеклом. – Само собой, это остров послал тебя.

– Да.

– Я знал, что когда-нибудь это случится. – Доминатор внимательно изучал Бомена. – Ты достаточно силен?

– Не знаю.

– При необходимости, – продолжил Доминатор, – ты сможешь позвать на помощь. Один из многих, часть целого.

Бомен ощутил дрожь. То же самое говорил ему одноглазый отшельник. Откуда Доминатору так много известно? Правитель улыбался.

– Они сказали, что именно ты должен сделать?

– Разрушать и править.

– Ах да. Сначала разрушать. Затем править. Ничего не меняется! Стало быть, со временем ты станешь таким же, как я.

«Помни о том, что есть правда и истина», – твердил про себя Бомен.

– Нет, – промолвил он. – Я сделаю людей свободными.

– Свободными? – Эта мысль рассмешила Доминатора. – А что заставляет тебя считать, что люди хотят быть свободными? Думаешь, я принуждаю их к повиновению?

– Вы – Доминатор. Они подчиняются вам.

– Я тот, кем они сделали меня.

Улыбка погасла. Словно отодвинув в сторону занавес, правитель позволил Бомену глубоко заглянуть в свою душу. Там Юноша вновь обнаружил силу без страха и желаний.

– Теперь ты понимаешь? – спокойно спросил Доминатор. – ты пришел для того, чтобы освободить меня, а не их.

Бомен ничего не ответил. Он понимал, что правитель собирает силу. Бомен хотел подготовиться к тому мгновению, когда Доминатор нанесет удар.

– Значит, после того, как я уйду, ты станешь мною.

– Никогда!

– Бедный Мариус. Это он думал стать Доминатором. Но Мариус не такой, как я.

– Я тоже не такой, как вы. Я не хочу того, чего хотите вы. К чему притворство? Ты думаешь, я не знаю?

Словно нож пронзил мозг Бомена. Он подготовился вовремя. Глаза Доминатора были обращены к нему, разум встал на дыбы…

Уничтожь меня, если сможешь! А если не сможешь, то я сам уничтожу тебя!

Бомена потряс удар, нанесенный правителем. Поток силы, который изливался из этого огромного тела, сминал мозг юноши и уносил прочь его мысли.

Посмотрим, насколько ты силен.

Бомен отчаянно боролся за то, чтобы сохранить контроль над собственной волей, и с растущим ужасом сознавал, что получается у него плохо. Тело становилось тяжелее, мышцы слабели, колени подгибались.

Давай же, покажи, что способен на большее.

Бомен упал на колени. Губы юноши пытались произнести слова – слова подчинения и покорности. В сердце он ощущал желание служить, угождать и быть любимым. Даже склонив голову, Бомен знал, что должен делать. Не стоит сопротивляться. Ничто не может противостоять этой всепобеждающей воле. Не сопротивляться – пусть все идет, как идет. Он должен принять эту великую пустоту своей пустотой. К чему сражаться?

Последним отчаянным рывком Бомен захлопнул дверь разума, очистив его так, как делал всегда, когда слушал сестру. В ту же секунду замешательство исчезло, и Бомен почувствовал, что соперник ослабил хватку. Доминатор попробовал увернуться.

Бомен поднял голову и встретил взгляд противника.

– Уже лучше, – произнес Доминатор. – Вот теперь мы начнем.

Бомен удержал взгляд правителя и проник в его разум, еще не желая причинить вред или захватить контроль, – он просто хотел знать. Юноша обнаружил тишину и под ней – силу. Ниже – гнев, а еще ниже – боль. Чем дольше Бомен находился внутри разума правителя, чем глубже проникал вниз, тем слабее становился Доминатор.

Забудь меня, но не забывай о том, что я сделал.

Бомен видел, что старик дрожит.

– Тебе холодно.

– Конечно. Я холодею, а ты теплеешь.

Бомен ощутил укол жалости. И в то же мгновение Доминатор ударил, поразив мозг юноши взрывом силы. Бомен покачнулся и сжал виски.

Не так-то это просто, мальчик. Берегись, а не то я раздавлю тебя.

И снова, сделав глубокий вдох, Бомен очистил разум и поднял глаза, возвращаясь к молчаливому поединку. Вниз – под тишину и силу, глубже, чем гнев и боль, туда, где покоится глубоко зарытая мечта о славе…