прибегнуть к принудительным мерам: в качестве добровольцев в состав «Эстонского легиона СС» была зачислена часть служащих эстонской полиции безопасности. Для этого всем эстонским префектам полиции был разослан приказ направить в легион часть полицейских[1034]. Чтобы восполнить недостаток добровольцев, рейхсфюрер СС Гиммлер распорядился использовать в качестве ядра «Эстонского легиона СС» личный состав двух эстонских полицейских батальонов; ради этого они были переведены назад в Эстонию, а их сменили два латышских батальона. Высшему фюреру СС и полиции в «Остланде» Йеккельну было приказано отобрать из их личного состава «расово пригодных» эстонцев для службы в войсках СС[1035].

Вербовка добровольцев в «Эстонский легион СС» затянулась до зимы и оживилась только в конце 1942 года. Из числа влиятельных эстонских деятелей в целях пропаганды было организовано «Общество друзей легиона», члены которого часто выступали с призывами к эстонской молодежи. В результате к началу 1943 года удалось набрать всего 1.280 добровольцев[1036], хотя на самом деле 15 % из них составляли бывшие служащие эстонских полицейских батальонов и охранных батальонов вермахта[1037]. Из них был сформирован эстонский добровольческий батальон СС «Нарва» (Estn. SS-Freiw. Btl. Narwa). 13 октября 1942 года первая группа новобранцев этого батальона была направлена в училище СС в лагере Хайде (бывший учебный лагерь польской кавалерии Дебица на территории генерал-губернаторства Польши). Часть офицеров была направлена в офицерское училище СС Бад-Тёльц, после окончания которого им были присвоены эсэсовские звания[1038].

Тотальная мобилизация 1943 года

Тем временем в начале 1943 года власти Третьего рейха объявили о начале «тотальной войны» Европы против «жидо-большевиков» и, соответственно, о предстоящей «тотальной мобилизации» на оккупированных территориях. Эстонское радио сообщило об этом 10 февраля 1943 года, добавив, что положение «тотальной войны» скоро будет объявлено и в Эстонии[1039]. Выдвинутый д-ром Мяэ еще в 1941 году призыв к «участию в борьбе всех европейских народов против большевизма» в начале 1943 года получил широкое применение в пропаганде Рейха. Начались широкомасштабные мобилизации в иностранные дивизии и легионы СС. Таким образом, в Эстонии этот лозунг был опробован «на практике» еще в 1942 году — раньше, чем в других «восточных оккупированных землях». Основную роль в этом сыграл мастер пропаганды доктор Мяэ.

24 февраля 1943 года в Эстонии, как и во всем рейхскомиссариате «Остланд», началась «совместная» мобилизация в войска СС, вспомогательные службы вермахта и в немецкую военную промышленность 6 призывных возрастов (1919–1924 годов рождения)[1040].

В тот же день в Таллине прошло торжественное мероприятие по случаю Дня независимости Эстонии. Помимо руководителей немецкой гражданской администрации и самоуправления на нем присутствовали также представители эстонской интеллигенции и духовенства, в том числе епископ Кипп и митрополит Александр. К собравшимся обратился с речью генеральный комиссар Литцман. Он сказал, что битва под Сталинградом коснулась не только Германии, но и всей Европы, поэтому эстонцы, чье будущее неразрывно связано с Рейхом, должны принять активное участие в «тотальной войне». Задачей эстонских крестьян провозглашалось снабжение немецких войск и управленческого аппарата продовольствием. Чтобы оживить сельское хозяйство, Литцман объявил о том, что 55 (!) крестьян, «примерно выполнявших до сих пор свой долг», получат назад в собственность свои земли[1041]. По-видимому, эта мера была, согласована с Эстонским самоуправлением, так как Мяэ обещал возвращение частной собственности крестьянам еще в своей речи от 21 февраля 1943 года[1042]. Хотя возвращение 55 дворов их прежним владельцам вряд ли могло значительно изменить отношение основной массы эстонцев к «новому порядку»…

Тем не менее этот шаг мог стать прецедентом и поэтому вызвал недовольство рейхскомиссара Хинриха Лозе. Тот, в свою очередь, тоже обратился к эстонцам с призывом вступать в «Эстонский легион», заявив, что это их «долг перед Германией и немецкими солдатами, освободившими Эстонию от большевизма по приказу Адольфа Гитлера». Ради этого он даже изъявил готовность разрешить им праздновать «День независимости Эстонии», если его название поменяют на «День труда». Правда, сразу же после этого заявления он запретил Литцману выступать на этом празднике, как бы он ни назывался. И запретил вести новые разговоры о каком-либо возвращении собственности. На следующий день после начала мобилизации газета «Eesti Sõna» опубликовала распоряжение имперского министра Розенберга о частичном возвращении частной собственности крестьянам. В штабе Лозе в Риге поговаривали, что Розенберг тоже не собирался издавать этот указ, и если бы не «необдуманные слова» Литцмана, он бы так и не был обнародован. По словам Лозе, Литцман зря обнадежил эстонских коллаборационистов, и только поэтому «Восточному министерству» пришлось идти на уступки.

Ни в одной из оккупированных стран пропагандистские мероприятия, связанные с мобилизацией, не были столь искусно организованы. 7 марта 1943 года по инициативе Мяэ в газете «Eesti Sõna» был помещен призыв всех директоров самоуправления о вступлении в «Эстонский легион». В нем говорилось, что борьба против большевизма достигла своей высшей фазы, когда решается будущее всей Европы, и поэтому долг каждого эстонца сражаться за свою страну и ее существование[1043]. Эта же мысль то и дело звучала в передаваемых по радио призывах к эстонской молодежи: «Будущее нашего народа требует, чтобы мы участвовали в этой войне. Не должно быть тех, кто остался дома в ожидании, что война кончится без них, и тогда они решат, как действовать дальше. Поступайте в Эстонский легион для борьбы за эстонский народ!»[1044]

Но несмотря на все пропагандистские усилия, мобилизация не вызвала особого энтузиазма среди населения. А те, кто явился на призывные пункты, часто думали, что речь идет о возрождении эстонской армии, которая будет оборонять границы Эстонии. Именно на это и было рассчитано большинство воззваний. Но текст клятвы легионера полностью рассеивал это заблуждение. Она звучала так: «Я клянусь перед Богом этой священной клятвой, что в борьбе с большевизмом я буду беспрекословно выполнять приказы Верховного главнокомандующего германского вермахта Адольфа Гитлера и как храбрый солдат буду готов в любое время отдать свою жизнь за эту клятву»[1045]. Попытки немцев не использовать при присяге эстонский национальный флаг еще больше усилили разочарование[1046].

В результате весенней мобилизации 1943 года численность «Эстонского легиона СС» увеличилась до 8.000 человек[1047]. Из этих добровольцев были сформированы 3 батальона. В качестве «политической» силы они продолжали именоваться «Эстонским легионом СС», в качестве же боевой единицы они образовали 1-й эстонский добровольческий гренадерский полк СС[1048].

Мобилизация в «Эстонский легион СС» продолжалась до августа 1943 года. Всего в ходе «совместного» призыва с марта по август 1943 года было призвано: в «Эстонский легион СС» — около 5.300 человек; в тыловые службы вермахта — около 6.800 человек[1049].

Благодаря принудительным