— Клас Поль, — представил его Витзен. Петр слегка поклонился, мастер ответил тем же. Апраксин с преображенцами стоял в стороне.

— Русский волонтер Петр Михайлов, — пояснил Витзен, — желает пройти полный курс вашей науки по строению корабля в качестве вашего подмастерья и плотника…

Тут же договорились, куда пристроить для обучения и остальных русских волонтеров.

С того дня на стапелях Ост-Индской верфи зазвучала русская речь… Конечно, все волонтеры не были новичками на верфях. Помнили свои первые уроки на стапеле Плещеева озера. Пилами, топорами, долотами орудовали на воронежских верфях. Но там осваивали азы ремесла. У голландских же мастеров было чему поучиться. Апраксину сразу бросилась в глаза разница в порядках на верфях здесь и в Переславле и Соломбале. Плотники голландские работали не разгибая спины. Старшие мастера учитывали каждый промах в работе, штрафовали виновных.

Петр трудился наравне со всеми, два раза уезжал: его приглашал на встречу король Вильгельм III Оранский.

Через месяц на стапелях в Амстердаме с местными плотниками закончили и спустили на воду первое судно. Голландцы предложили Петру участвовать в постройке фрегата. Мастер Поль пояснил:

— Будем закладывать фрегат, можно сто футов, можно больше. Как понравится, герр Питер. Мой совет — взять сто футов.

Строителей угощали вином, правда, скромнее, чем в России. Петр сидел за столом вместе с плотниками и своими преображенцами.

— Сноровисто работают голландцы, не отнимешь, — заметил Апраксин.

— Так-то оно так, Федор, токмо голландцы в архитектуре корабельной мало смыслят. Каждый мастер проворит по своему разумению, а как лучше соделать, не разумеет.

Апраксин вспомнил Яна Флама:

— Оно так, Петр Лексеич, вспомни-ка, и Флам, и Никлас о том толковали.

— То-то и оно, а по науке-то надобно усматривать на листах загодя, каково строение получится. На воде-то корабль не переделаешь. Я и гляжу, тебе здесь проку мало. Потому принимайся-ка служителей морских приискивать да остальные припасы прикупать. Заодно присмотри за стольниками.

Отправленные по указу за границу стольники хотя и знакомились перед отъездом с наказом Петра, но исполняли его далеко не ревностно. Давно прибыло посольство в Голландию, а некоторые стольники еще тянулись из России. Ехали каждый сам по себе. Большинство направилось в Италию, кто-то ехал в Голландию, некоторых судьба забросила в Англию. Устраивались по-разному. Одни из страха перед царским гневом, поеживаясь, неделями бродили в гаванях, присматриваясь к загадочным громадам кораблей. Другие, их можно было перечислить по пальцам, из деловитости и природной любознательности поступали на службу на корабли или шли работать и учиться на верфи. Третьи, плюнув на все, просиживали время в кабаках, надеясь на «авось» и перемену взглядов в царских чертогах.

Апраксин нанимал шкиперов, боцманов, матросов в многочисленных гаванях Амстердама, Роттердама, других местах, встречал и стольников.

— Трудно их сыскать, Федор Лексеич, — докладывал он Головину. — Токмо трех нашел я, Сенявина, Салтыкова, Голицына, они исправно наказ государя исполняют.

Промолчал Апраксин про своего братца Андрея. В одной из многочисленных таверен Роттердама наткнулся вдруг на него. Тот в компании пьяных матросов тянул из глиняной кружки глинтвейн. Рядом дремал посоловевший Мишка Куроедов. Схватил обоих за шиворот:

— Кровную деньгу пропиваешь, скотина?

Потащил на квартиру, заночевал, на другой день перевез в Амстердам. Разыскал знакомого капитана-голландца Корнелия Крюйса.

— Устрой братца к знающему шкиперу, но так, чтобы и палкой учил.

— Добро, Федор Матфей, — смешно выговаривал Крюйс.

Провожая Андрея, Апраксин предупредил:

— Дурень, вернешься, государь с тебя три шкуры спустит за безмозглость, в солдаты разжалует. Чем хуже ты Ульки Сенявина, Федьки Салтыкова? Держись их…

— Каково у тебя с иноземцами? — поинтересовался Головин.

— Нанялось по контракту три штюрмана да боцман, дюжина матроз, плотники да лекарь. Отыскался славный капитан Крюйс Корнелий, но деньгу ломит.

— И то ладно, присмотри судно да отправляй до Нарвы или Ревеля. А капитана ко мне приведи.

Вскоре нанятых иноземцев увозил из Голландии бриг «Гувернер фон Нарва».

Глубокой осенью дело с вербовкой пошло бойчее. Многие суда становились на зиму на прикол. Кроме найма моряков, немало заботили закупка и отправка разных инструментов, парусины, пушечных припасов, компасов, якорей, блоков для такелажа…

В первое зимнее воскресенье Петр по приглашению высших персон Амстердама наблюдал со свитой за казнью двух убийц, «помещаясь на трибуне городской ратуши». Площадь была полна народу, на трибунах, когда рубили головы у преступников, раздавался беззаботный смех дам, Петр, казалось, равнодушно взирал на происходящее. Лефорт натянуто улыбался, Апраксин наклонил голову к Головину:

— У нас-то бабы рыдают, а здешние хохочут…

Однако за место на смотровой трибуне пришлось платить, о чем упомянула «Расходная книга» посольства: «Взято ко второму великому полномочному послу на сдачу того дома, из которого смотрели казни, которая была у ратуши винным людям, хозяину в почесть 10 ефимков…»

Незаметно зима вступила в свои права, лед сковал реки и каналы, но гавани лишь кое-где в заводях покрылись тонким льдом.

— Гляди-ка, — удивлялись послы, — речки-то во льду, а голландцы на парусах резвятся.

По воскресеньям каналы и речки оживали. Десятки парусных буеров[34]на полозьях скользили по льду. Петр сразу потянулся к парусам. Когда задувал ветер, ходил на буере и в будни. Если штилело, привязывал к теплым сапогам коньки. Компанию составляли те, кто помоложе из волонтеров: Скляев, Меншиков, Кикин… Но забавы на льду пришлось прервать. Король Вильгельм прислал за царем корабли под флагом вице-адмирала Митчеля. Петр наконец-то отправился в Англию, куда давно стремился. Там строили корабли по науке, а перед учеными царь преклонялся.

В Нидерландах послы безуспешно продолжали переговоры о союзе против Османской империи.

— Не желают голландцы с нами в дружбе быть супротив турок, — удрученно сетовал Головин, — вишь ты, у них торговля в Средиземном море многую прибыль дает. Да и неохочи они за христианскую веру с турками биться.

Апраксин прислушивался к словам умудренного дипломата и генерал-комиссара флота, многе для него открывалось заново.

— Вишь, Федор, ты покуда пребывал в Двинском крае, государь почал воевать у турок проход к морю. Ты про то ведаешь. Однако нам-то одним несподручно с султаном тягаться. А прежние союзники наши, кесарь, да Август, да Венеция, клонятся за спиной к миру с турками. Потому государь порешил флот наш Азовский крепить. Как у тебя с флотскими людьми-то?