Я услышал, как внизу сердито зарычал зверь.

— Таким образом, еще мальчишкой, — продолжал Ивар, — я прикончил своего первого курию. — Он поднялся на ноги и подошел к углу карниза, где было сложено несколько больших камней. — Камни, которые я собрал тогда, все еще на месте, — сказал он. — Часть из них я нашел прямо здесь, а остальные — наверху.

Я не завидовал курии, который карабкался вверх по склону.

— Он продолжает лезть, — прошептал я, взглянув вниз, и вытащил меч.

Будет совсем нетрудно помешать зверю забраться на наш карниз.

— А он глуп, — проговорил Раздвоенная Борода.

За первым курией карабкался второй. Двое других находились гораздо ниже, там, где склон был не таким крутым. Те двое, что приближались к нам, оставили оружие внизу, у своих товарищей.

Первый курия находился в восьми или десяти футах под нами, когда с диким криком, безуспешно пытаясь за что-нибудь ухватиться, он начал падать вниз, перевернулся в воздухе и с ревом пять енов спустя рухнул к подножию скалы.

— Выступы, — сообщил мне Ивар, — сделаны так, что курия не может на них удержаться.

Второй курия находился в двадцати пяти футах от нас. Он поднял голову и зарычал.

Камень, который швырнул Ивар, сбросил его с почти вертикальной стены. Он последовал за своим товарищем.

Ловушка, подстроенная для врага мальчишкой из Торвальдсленда много лет назад, все еще действовала. Я восхищался Иваром Раздвоенная Борода. Даже в молодости он отличался хитростью и изобретательностью. Еще мальчишкой он оказался опасным врагом, который мог соперничать со взрослыми куриями.

Два других зверя, прижавшись к склону, подняли головы. Их щиты и топоры были закреплены у них на спинах.

Они не делали попыток приблизиться к нам. Теперь наше положение уже не казалось мне таким выгодным. Мы оказались изолированными на каменном карнизе. У нас не осталось ни пищи, ни воды. Конечно, мы вполне могли добыть льда или снега, но съестного на горных пиках не найдешь. Придет время, мы ослабеем и не сможем даже спуститься вниз. Курии — весьма терпеливые охотники. Если эта парочка хорошо подкрепилась перед тем, как пуститься за нами вдогонку, пройдет несколько дней, прежде чем им самим потребуется пища. Я не сомневался, что прошлой ночью у них было настоящее пиршество и им не пришлось долго искать свежее мясо. Не могло быть и речи о том, чтобы незаметно убраться с карниза. Курии обладали прекрасным ночным зрением. Более того, лезть по склону Торвальдсберга ночью слишком опасно — и днем-то мы рисковали в любую секунду сорваться вниз. Я потер ладони и подул на них. Ноги тоже ужасно замерзли. Теперь, когда мы остановились, пот на моей рубашке потихоньку начал превращаться в лед. Без теплой одежды человек легко может замерзнуть на склонах Торвальдсберга даже летом. Поднялся пронизывающий ветер. С того места, где мы находились, нам были хорошо видны черные развалины зала Свейна Синий Зуб, пустые ярмарочные поля, море Тасса и корабли на рейде.

Я взглянул на Раздвоенную Бороду.

— Пора продолжить наш путь, — сказал он.

— Давай лучше спустимся вниз и сразимся с куриями, пока у нас еще есть силы, — возразил я.

— Пора продолжить наш путь.

Соблюдая осторожность, он начал потихоньку подниматься вверх. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Примерно через пол-ана я оглянулся. Оба курии лезли вверх немного в стороне от нас.

Этой ночью на Торвальдсберге мы не замерзли.

Мы с Иваром устроились на очередном выступе скалы, между крупными камнями, защищавшими нас от ветра. Мы дрожали от холода и прислушивались, не идут ли курии.

Они так и не пришли.

Мы хорошо выбрали карниз.

Дважды сверху начинали падать камни, но каменный козырек надежно прикрывал наше убежище сверху.

— Хочешь послушать мою песню? — спросил Ивар.

— Пожалуй, — кивнул я, — она может отпугнуть курий.

Не обращая внимания на иронию, Ивар запел. Оказалось, что он знает великое множество песен. Камни сверху перестали падать.

— Вот видишь, — заметил Ивар, — песни успокаивают даже курий.

— Скорее всего, — возразил я, — они просто постарались убраться подальше.

— А ты отличаешься остроумием, — признал Ивар, — раньше я за тобой такого не замечал.

— Да, — скромно кивнул я.

— Я научу тебя одной песне, — сказал Ивар, — и мы споем ее вместе.

В песне рассказывалось о мужчине, который пытался удовлетворить сто рабынь, одну за другой; в ней было много повторов, а число рабынь увеличивалось с каждым следующим куплетом. Вряд ли стоит объяснять, что песня оказалась довольно-таки длинной. В конце концов выяснилось, что у меня отличный голос.

За пением мы забыли о холоде. Ближе к рассвету мы немного по очереди поспали.

— Нужно беречь силы, — заявил Раздвоенная Борода.

Каким великолепным показалось нам утреннее солнце.

— Если курии сумели подняться выше нас, — заметил я, вспоминая о каменном дожде, обрушившемся на наш козырек, — может быть, стоит начать спуск?

— Курии стараются загнать свою жертву в угол, — пояснил Раздвоенная Борода. — Теперь, когда стало светло, они будут поджидать нас внизу. И попытаются отрезать нам путь к спасению. Более того, у нас мало шансов здесь спуститься, даже если они и забрались выше нас.

Я вспомнил о двух куриях, отчаянно цеплявшихся за каменную стену, — один из них свалился, пытаясь до нас добраться, а другому пришлось познакомиться с камнем, который швырнул в него Ивар. Я содрогнулся.

— Они там, — уверенно сказал Ивар, бросив взгляд вниз. Он помахал куриям рукой, а потом с ухмылкой посмотрел на меня. — Пора продолжить наш путь.

— Ты говоришь так, — заметил я, — словно у тебя есть какая-то цель.

— Ты совершенно прав, — кивнул Раздвоенная Борода.

Мы снова полезли вверх. Очень скоро, бросив взгляд вниз, я увидел курий, которые двумястами футами ниже и чуть в стороне следовали за нами.

Около полудня мы добрались до самой вершины Торвальдсберга.

Хотя на склонах горы лежало много снега, ближе к вершине нашлось достаточно мест, где почти нестихающий ветер обнажил голые скалы. Я пересек по колено в снегу небольшую впадину и оказался на чистом круглом валуне.

Вряд ли я смогу передать словами красоту открывшегося нам вида. Мне удалось покорить Торвальдсберг, я забрался на самую его вершину.

Нас преследовали опасности, пришлось сражаться, мы медленно, мучительно ползли вверх; а теперь моим глазам открылся этот великолепный вид, мы одержали победу, которая, впрочем, мне не принадлежала. Мне не удалось покорить гору; просто Торвальдсберг, когда я заплатил соответствующую цену — достаточную, чтобы понять достоинство этого дара, — разрешил мне подняться сюда, чтобы я мог осознать, какой незначительной является моя личность перед лицом изумительной красоты этих скал, солнца и холодного ветра. Ивар молча стоял рядом со мной.