– Нашел?

Я запрокинул голову и посмотрел в темное небо. Туда, где очень высоко висел на гелиостационарной орбите российский спутник-шпион. И следил за каждым моим движением. Пожалуй, ни у кого прежде я не вызывал подобного интереса.

– Нашел? – снова нетерпеливо осведомился Владимир Леонидович.

– Да. – Я по-дружески похлопал изваяние по лысой голове.

– Сунь руку за его левое плечо.

– А меня никто там не схватит?

– Кончай дурака валять!

Я переместил ладонь с головы фигуры на ее левое плечо и стал медленно заводить ее дальше, за спину, как будто хотел лопатку нащупать. Рука провалилась в пустоту. Я тут же включил фонарик. Между плечом фигуры, возле которой я стоял, и согнутой ногой следующей за ней имелось небольшое отверстие. Дыра. Увидеть которую можно было, только встав точно напротив нее.

– Видишь? – спросил Ворный.

– Да.

– Это проход.

– Да?

– Проход на электростанцию.

– Я бы, скорее, назвал этот проход дырой.

– Называй как хочешь. Но тебе нужно туда забраться.

– Ты смеешься?

– С какой стати?

– Ты сам-то видел эту дыру?

– На фотографии.

– Да в нее разве что только кошка пролезет!

– Наши специалисты считают…

– Да пошли они к черту, специалисты ваши! Ты хочешь, чтобы я застрял в этой дыре, а утром посетители парка с интересом рассматривали новый элемент скульптурной композиции – судорожно дергающиеся ноги?

– Есть еще один лаз – рядом, под коленкой.

Я пригнулся и посветил фонариком под согнутую коленку соседней уродливой фигуры. Дыра там была, пожалуй, даже меньше той, что за плечом.

– Я туда не пролезу!

– Пролезешь.

– Даже пробовать не стану!

– А напрасно. Все, что от тебя требуется, – это поверить в то, что задача, которую ты ставишь перед собой, в принципе, решаема.

– В принципе?

– Да.

– Это в принципе невозможно!

– До чего же вы все, закордонники, тупые, – Владимир Леонидович произнес это без злобы, без насмешки, скорее, с сочувствием. Так разговаривают с больным – ничего, мол, поправишься. – Твой организм находится сейчас под контролем уинов, которые легко и быстро помогут ему адаптироваться к любым внешним условиям. Если ты пойдешь ко дну, они научат тебя дышать под водой. Если сорвешься с крыши здания и зацепишься за карниз, твои пальцы превратятся в крючья, разогнуть которые никому не под силу. А если застрянешь в дыре, сделают твои кости гибкими, а сухожилия и связки пластичными настолько, чтобы ты смог выбраться на свободу.

– Это ты только сейчас придумал? Чтобы убедить меня?

– Дурак, – тепло, по-доброму обозвал меня Ворный. – Я тебе сто раз говорил, мы уже давно занимаемся изучением самых разнообразных феноменов, связанных с активностью информационных башен. Так что скидывай одежку и полезай.

– А раздеваться-то зачем?

Ночь была теплой, но я все же зябко повел плечами. Заранее, в предчувствии прикосновения голой кожи к холодному камню. Или из чего там был сделан этот монумент?

– Удобнее будет. К тому же… Сказку про голого короля помнишь?

– Это ты к чему? – насторожился я, ожидая подвоха.

– К тому, что, ежели все сработает, как мы рассчитываем, от твоей нанотехнологической одежки все равно ничего не останется.

– Да, это веский довод, – согласился я и начал расстегивать пуговицы на рубашке.

Оставшись в чем мать родила, я вновь приблизился к дыре в плоскости монумента и, подсвечивая фонариком, попытался заглянуть в нее. Ничего видно не было. Вообще ничего! В глубине гигантского уродливого куба было так темно, что я почувствовал себя Лао-цзы, собравшимся кого-то там поймать. Да нет же! При чем тут Лао-цзы – есть гораздо более близкий нам образ. Иван-дурак, которого все постоянно посылают незнамо куда и непонятно зачем. А он, дурак, идет.

Найдя требуемый образ-аватар, я преисполнился если и не уверенности, то уж точно оптимизма, который, как известно, является неотъемлемым свойством всех существующих в природе типов дураков. Переложив фонарь в левую руку, я по самое плечо запустил ее в дыру. А следом просунул голову. Правое плечо уперлось в кажущуюся непреодолимой преграду. Посветив фонариком вниз, я увидел серую полосу старого, потрескавшегося асфальта. Направил луч света вперед и узрел кирпичную стену, вымазанную облупившейся желтой краской. Чуть правее того места, где я просунул в дыру свою дурную голову, на заржавевших петлях висела металлическая дверь с прилепленной к ней под углом длинной ручкой-скобой.

– Эй! – произнес я негромко.

Просто так, чтобы услышать хотя бы собственный голос.

Звуки не полетели и не поплыли, а треснули и будто сломались в замкнутом пространстве.

– Ты что? – услышал я в ответ голос майора Ворного.

– Ничего, – так же тихо ответил я.

– Все нормально?

Я хотел ответить, что ничего не нормально. Что дыра оказалась настолько маленькой, что я даже застрять в ней как следует не смог. Но в этот момент я вдруг с удивлением почувствовал, как мое правое плечо, до этого упиравшееся в острое колено одной из фигур скульптурной композиции, совершенно свободно – да, именно так! – проходит в отверстие. Чтобы помочь себе, я поднял ногу и уперся стопой в какой-то выступ на монументе. Продвинувшись еще немного вперед, я, чтобы не упасть, вынужден был выбросить вперед правую руку и упереться ею в асфальт. Ага, вот одна рука – упирается в асфальт, вот другая – держит фонарь. Голова тоже вроде как на месте. Осталась самая малость. Опираясь на руки и извиваясь всем телом, как бегущий варан, я забрался в отверстие. Весь! И даже кожу нигде не содрал!

Поднявшись на ноги, я внимательно осмотрел дыру, через которую пролез. Смотрел, удивлялся и понять не мог, как мне это удалось? А может, я вообще сплю? И все это только сон? Тогда возникает другой, не менее интересный вопрос – в какой именно момент я уснул? И является ли сном сон, который мы видим во сне?..

– Залез?

– Ага.

– Ну вот, а боялся.

– Я и сейчас боюсь.

– Чего?

– Ничего. Просто боюсь – и все.

– А… Ну, это нормально.

– Ты так считаешь?

– Знаю по собственному опыту.

– Хочешь сказать, тебе приходилось пролезать в дыру, в которую поначалу только голова проходит?

– Мне, дружище, – Владимир Леонидович легко, почти незаметно усмехнулся, – и не в такие дыры залезать приходилось.