Она пожала плечами и отвела глаза.

– Вроде бы ничего. Мы договорились встретиться еще раз. Знаешь, он адвокат!

– Да ну? Надеюсь, в суде он ведет себя порасторопнее. Этот парень – настоящая дохлая муха. Абсолютно безликий тип. Амеба какая-то!

– Неправда! – надулась Даниэлла. – Ну ладно, может, ты права. Самую малость.

– Я едва расслышала, как он поздоровался, – поддержала Клер. – Он слишком мягок для работы в суде.

– Вернее, слишком тощий для работы в суде, – хихикнула я.

– Что? – дуэтом вскричали мои соседки.

– А то! Он слишком тощий для работы в суде! Не производит впечатления. Подуешь, и свалится. Тот самый слабак, каких мачо забрасывают песком на пляже.

– Это нечестно!

– Но я же не сказала, что у него мозгов не хватает! Может, он – суперинтеллектуал! Или вообще славный малый. Или богат. Капиталы семьи или что-то в этом роде. Но не могу представить его успешным адвокатом, особенно если ему приходится защищать обвиняемого в суде присяжных. Если он целыми днями просиживает за столом, заключая миллионные сделки, – это еще туда-сюда. А может, он пользуется своей неказистой внешностью, чтобы одурачить оппонентов?

– Ты действительно считаешь, что внешность имеет такое значение для профессионального успеха? – усомнилась Клер.

– В данном случае да. Высокие мужчины заметнее коротышек. Хорошо сложенные мужчины считаются более сильными, чем толстяки или тощие. И присяжных скорее убедит защитник с внешностью героя, красавца, такого, с кем хотят встречаться женщины. Такого, каким мечтают стать все мужчины.

– Думаю, мне не стоит идти на второе свидание, – неожиданно заключила Даниэлла. – Джинси очень убедительна. Плюс… ну. Не знаю, не нравится мне его имя. Стюарт-шмуарт. Фу!

– Стюарт – карлик, – ухмыльнулась я. – Видите? Не человек, а мышь!

– И ты порвешь с человеком только из-за его имени? – возмутилась Клер. – Я тебе не верю! Как бы ты себя почувствовала, если бы парень порвал с тобой только потому, что невзлюбил твое имя!

Даниэлла дернула плечиком:

– Его проблемы. Кроме того, как может любой нормальный мужчина не любить имя Даниэлла? Я вас умоляю! Правда, один парень как-то на первом свидании назвал меня Дани-эль, после чего я с ним немедленно распрощалась.

– И вообще, зачем тебе другие парни? Ты ведь была в доме Криса, познакомилась с его родителями? Разве не здорово?

Даниэлла вспыхнула и, отвернувшись, открыла холодильник.

– У нас осталась диетическая газировка?

– Она не желает обсуждать эту тему, – объяснила я. – Крис не включен в список. Она не принимает его всерьез. И намеревается разбить его сердце.

Даниэлла хлопнула дверцей холодильника и круто развернулась.

– О, ради Бога! Крис не влюблен в меня.

– Разумеется, влюблен, – спокойно возразила я, – просто ты не желаешь это признать.

Клер подошла к Даниэлле и положила руку ей на плечо. Я впервые видела, как она дотронулась до кого-то. Ничего не скажешь, эта девушка – настоящая шкатулка с сюрпризами.

– Даниэлла, по-моему, Джинси права. Это вполне очевидно. Он смотрит на тебя так… словно смысл его жизни только в том, чтобы видеть тебя.

– Он…

Ага. Даниэлла не могла это отрицать!

– И ты тоже влюблена в него, – добавила я.

– Ничего подобного.

– Ладно, скажем так: питаешь к нему сильные чувства.

– Вовсе нет!

Я кинула на Клер многозначительный взгляд, говоривший: «Вот видишь!»

– Да ну? – хмыкнула я, показав на правое запястье Даниэллы. – В таком случае что это за штуку ты нацепила?

Даниэлла нервно – виновато? – коснулась широкого браслета:

– Какую штуку? Ах это? Ничего особенного. Всего лишь перламутровый браслет.

– И чей это подарок?

– Ладно, достали! Крис! Крис подарил. Когда я ездила к его родителям! Но это ничего не значит. И… и это не обручальное кольцо.

– Поэтому ты его носишь? Это не золото. Не бриллианты. И не…

– О’кей, о’кей. Только… только замолчи! Он действительно кое-что для меня значит. Господи!

– Неужели так трудно признать, что тебе нравится Крис? – спросила Клер куда мягче, чем сделала бы это я. – Он кажется ужасно славным.

Даниэлла схватилась за голову. Браслет сполз к локтю.

«С удовольствием надела бы такой», – подумала я.

– Потому что это все впустую, ясно? – ответила она, едва не плача. – У нас ничего не выйдет.

Клер не добивалась объяснений. Я была уверена, она знает ответ не хуже меня.

– Так почему ты не объяснишься с Крисом, если уже все решила? – спросила я. – Не води его за нос, позволяя думать, что между вами возможно что-то серьезное, если не собираешься встречаться с ним, когда лето пройдет.

Клер едва заметно качнула головой.

– Не могли бы мы сменить тему? – вскричала Даниэлла, смаргивая слезы. – Или я немедленно уезжаю. Я не шучу. И больше не желаю говорить о Крисе!

– Ладно, – кивнула Клер, прежде чем я успела открыть рот. – По-моему, на крыльце стоит бутылка с диет-кокой. Пойду принесу. Она теплая, но у нас есть лед.

– Спасибо, – прошептала Даниэлла.

После допроса, который я учинила Даниэлле ночью, я опасалась, что больше она никогда не станет со мной разговаривать.

Но утром Даниэлла была на удивление жизнерадостна. Может, в душе она все еще переживала из-за Криса, но за завтраком я не заметила ни следа горечи или гнева.

Как я отмечала раньше, эта девушка умела держаться. И была чертовски хорошей актрисой.

К десяти часам мы уже валялись на городском пляже на нашем любимом месте. Вертихвосток нигде не было видно. День обещал быть хорошим.

Я уже дремала, надвинув шляпу на лицо, когда Даниэлла ни с того ни с сего спросила:

– А у Рика есть для тебя домашнее имя? Ну, прозвище?

Я подняла шляпу и, щурясь, уставилась на нее.

– Что? Нет. Иногда он зовет меня Джинс. Когда ему лень выговорить мое имя целиком.

– Нет, я имею в виду какое-нибудь ласковое имя, которое он приберегает только для тебя.

Я нахмурилась и села.

– Мне не слишком идут ласковые имена, и, кстати, я их терпеть не могу. Для меня и мое собственное сойдет.

– Хочешь сказать, что не называешь его «Рики-вики» или «любимый»?