одним из них со своим очаровательным союзником, которым является не Шнайдер, появившаяся рядом в коротких джинсовых шортах, оголяющих половину ягодиц, и ярком топе, куском ткани покрывающем грудь. Но винить ее в недостатке одежды нельзя, жара сегодня плавит металл.

Кидаю девушке нейтральную улыбку и возвращаюсь глазами к Хлое и Антуану. До завершения съемок остается всего пара недель, и должен признать вначале Рози нравилась мне намного больше. Она держалась мило и застенчиво, а затем в нее вживили новый код, и девушка объявила неожиданный поход завоевателя, перейдя в решительное наступление.

И как я пропустил изменения ее температурного режима? Ведь ничем не подогревал, оставаясь вежливым и прохладным шлангом.

Мою шею сзади обвивают две загорелые ручки и мягкий запах парфюма сестры щекочет нос. Вот и обладатель второго билета. Чертовка трется волосами о мою щеку и мурлычет:

— Я так по тебе соскучилась. — спектакль по выставлению вон безбилетного зрителя начинается.

Сцена первая.

Чмокаю сестру в руку и улыбаюсь:

— И я, красавица.

Лицо застывшей рядом актрисы, которой за эти пару дней так и не успели представить мою сестру в качестве сестры, принимает оценивающий вид. Элизабет мастерски подталкивает ее к неверным мыслям, нежно поглаживая мою бороду. В другой раз я бы щелкнул мелкую по пальцам, но сейчас принимаю довольное выражение лица и продолжаю смотреть на русалочку. А та слишком хорошо отыгрывает роль влюбленной в героя Антуаном.

Второй сцены для успешного выселения незваной гости не требуется, она молча сдается и покидает зал.

— Она в ближайшее время потеряет свои зубы. — шепчет в ухо совращающим чертенком сестра, стоит Рози отойти. — У них точно больше недели не было секса.

— Бесполезная для меня информация. — мой голос реагирует ровно, несмотря на тупую вспышку радости, возникающую в груди.

— Да? Это потому ты сейчас пожираешь ее взглядом? Постеснялся бы так смотреть, почти статья.

— У меня роль неизлечимо-влюбленного, — аккуратно убираю с себя ее руки. — Вот я и не выхожу из образа.

— Аааа, — хитро тянет мелкая в льняном сарафане, хлопая ресницами, и усаживается рядом со мной на стул. — Очень удобно. Очень.

— Я уже все для себя решил, Элизабет. Не начинай. Пожалуйста.

— Ты снова решил сдаться на пол пути?

— Не сдаться. У меня было время обдумать, как для нее будет лучше.

— Ты уже однажды подумал, забыл? — маленький острый ноготок впивается в мое плечо.

Повернув голову, встречаюсь с двумя свирепыми голубыми глаза, устремленными на меня.

— Хотя с другой стороны, может ты и прав. — скрестив воинственно руки, продолжает мелочь. — Я вот очень рада, что я твоя сестрой. Иначе заработала бы нервный тик или пожизненное, постоянно отгоняя от тебя похотливых шлюшек. У тебя что там, медом помазано что ли?

— Я просто слишком хорош собой. У меня не только там, Элизабет, все мое тело- редчайший мед. — самодовольно произношу я, и мелкая прыскает, закрыв рот руками.

Затем кладет голову мне на плечо, и мы превращаемся в молчаливых зрителей.

*

С приездом сестры Хлою будто подменили. Ей словно подарили крылья, на которых она парит и сводит с ума коллег на съемочной площадке. На нее и до этого многие поглядывали, но раньше она всегда держалась мило и отстраненно, а сейчас обрела способность лучиться светом, ослепляя несчастных мужчин вокруг себя. В первых рядах которых сижу я и не желаю надевать очки.

Готов навечно ослепнуть, только бы не пропустить очередную порцию теплого и ласкового огня. А она упивается своей властью, совершенно этого не замечая. Не знаю, как держится бедный Антуан, но она ходит на тонкой грани милого флирта со всеми, оставляя представителей сильного пола обескураженными и обожжёнными мыслью о невозможности продолжения.

Хотя нет, Антуан держится прекрасно.

Например, вчера, она смущала бедного Тома, отвечающего за свет, искренними восклицаниями о том, как классно сидит на нем футболка и какая интересная татуировка выбита на руке.

Мы втроем шли к своим трейлерам, а навстречу нам вышагивал улыбающийся парнишка, не представляющий какому вниманию дивы вскоре подвергнется. Француз, поддерживающий актрису за талию, непритворно наслаждался сценой, являя собой образец здорового партнера, а все, на что был способен я — мысленно оторвать Тому руку и сжечь к херам футболку.

Когда красный Том, сумел выпутаться из чарующих пут дивы, Антуан искренне расхохотался.

— Хлоэ, я должен найти твой скрытый афродизиак, иначе ты уничтожишь здесь всех мужчин.

— Какой еще афродизиак? — непонимающе подняла на него глаза девушка, и усмехнувшись, француз обратился ко мне:

— Думаешь, хорошо, что она не понимает того, что делает?

— Не знаю. — мне хотелось покинуть парочку как можно скорее. — Но я восхищаюсь твоей выдержкой.

А сейчас я сижу здесь и упиваюсь ее звонким смехом. Таким заливистым и веселым. Наполняющим пространство негой и умиротворением. Героиня Хлои, Елена, говорит своему возлюбленному, Нилу, как сильно любит его, пока этот малодушный кружит ее в объятиях. И, к сожалению, я не настолько слеп, чтобы не видеть насколько искренна и уверена она в своих словах, обращенных к нему… к Антуану.

Совсем скоро фильм будет снят и моя пытка закончится.

Но, блядь, как же я этого не хочу.

— Шикарный для нее вариант, — хмыкнула как-то Хелен в честном порыве, на секунду забыв сберечь мои оголенные чувства. — Они оба на пике славы, публика их обожает, и вместе эти голубки… Ой, — запнулась она, поймав мою усмешку. — Красавчик мой, я вовсе не имела в виду…

— Все нормально. — сказал я, подзывая рукой официанта. — Я с тобой полностью согласен.

Да, несколько месяцев назад я решил вернуть Хлою, посчитав эти съемки своим шансом. Но, если она для меня шанс на спасение моей порочной натуры, то что для нее я?

Лестница прямиком вниз?

Золотая малина вместо Оскара?

Нестабильный извращенец в глазах окружающих, переманивший милую деву у славного наивного молочника во время съемки?

«Но ведь ее тело отвечало на поцелуй — обиженно парировал член».

Верно. Но я, мать его, могу многих заставить отвечать мне своим телом, будь они хоть трижды одеты, как узаконенные пуритане. А она не пошла дальше, сразу возведя между нами образ своего француза.

И тогда в трейлере тянулась ко мне лишь потому, что ей было плохо.

Как-то вечером, сидя на веранде в доме Гарсиа, я в очередной раз пролистывал сценарий, когда, заговорщически улыбаясь, ко мне вышла бабушка. Бесшумно достала добычу, спрятанную в фартуке и, хитро подмигнув, разложила ее перед нами на стол. Для меня нашлась бутылочка минералки, для нее — стакан и бутылка вина, которую ее дочь день ото дня негласно прятала