– Нет!!! Келси схватила с широких перил лестницы вазу с лилиями и швырнула в него. Звон разбиваемого фарфора и хриплый крик боли подсказали ей, что снаряд попал в цель. Этим Келси выиграла несколько драгоценных секунд, которые оказались очень кстати, когда она пыталась повернуть дверную ручку спальни Наоми своими окровавленными пальцами.

– Мама! Боже мой, мама! – напрягая все силы, Келси повернула наконец проклятую ручку и, ворвавшись в комнату, захлопнула за собой дверь. – Мама, проснись!

Всхлипывая, Келси возилась с защелкой, но пальцы ее онемели от боли и страха. Но вот шпингалет встал на место, и Келси, бросившись к кровати, схватила Наоми за плечи.

– Ради бога, проснись, мама!

– Что?.. – Снотворное было слишком сильным. Наоми не сразу проснулась и лишь раздраженно оттолкнула руки дочери. – В чем дело? – пробормотала она сонно.

– Проснись! Он сейчас будет здесь! Нужно бежать отсюда. Ты слышишь меня, мама?!

– Кто будет? – Наоми с трудом разлепила веки. – Что случилось, Келси?

– Он убьет нас! Вылезай же из постели, черт тебя возьми!

Келси завопила от ужаса, когда Рик налег на тонкую дверь спальни всей тяжестью тела.

– Вставай, мама!

Келси повернулась к двери и увидела, как за-, сов пляшет в гнезде.

– Она долго не продержится, он сейчас вышибет дверь! Господи Иисусе, мама, он сейчас будет здесь, и тогда… Револьвер! Где твой револьвер, мама?

Открывая один за другим ящички ночного столика, Келси сбивчиво бормотала молитвы. К счастью, револьвер был на месте – хромированная сталь тускло блеснула в лунном свете в самом нижнем ящике, и у Келси вырвался вздох облегчения.

– Что ты делаешь? – Все еще в объятиях сна, Наоми никак не могла сориентироваться в происходящем. Каким-то чудом ей удалось сесть на кровати, но при этом она едва говорила, не в силах стряхнуть с себя сон.

– Господи боже мой, Келси, откуда ты взялась? Что происходит? Кто.., кто это ломится в дверь?

Громко затрещало дерево, и Келси обернулась. Револьвер она сжимала обеими руками, отчаянно боясь выронить оружие из своих трясущихся пальцев.

Дверь пала, Рик ворвался в спальню, размазывая по щеке темную кровь, и увидел Наоми, сидящую в постели в тонкой ночной рубашке. Одна бретелька сползла с мраморно-белого плеча, обнажая изгиб нежной груди. Оскалив зубы, Рик прыгнул вперед.

Келси почувствовала, как револьвер дернулся в ее руках точно живой. Плечи отозвались неожиданной болью.

Выстрела она не услышала.

– Алек?.. – Затуманенный мозг Наоми еще не воспринимал реальность, путая образы настоящего и прошлого.

– Это не Алек, – услышала Келси свой собственный, неестественно спокойный голос, доносящийся как будто издалека. – Это отец Гейба. Я убила его.

– Слейтер? – Борясь со сном, Наоми выбралась из постели и – как и много лет назад – склонилась над мертвым мужчиной. Машинально пощупав пульс, она выпрямилась.

– Рик Слейтер? – Она потерла глаза. – Что, хотела бы я знать, здесь происходит?

– Я убила его, – повторила Келси, опуская руку с револьвером.

Наоми подняла на нее глаза и увидела на лице дочери шок, испуг, ужас. У нее самой дрожали ноги, но она заставила себя сделать шаг к Келси.

– Сядь, Келси. Ты должна сесть. Вот так, хорошо…

Она помогла дочери опуститься на край кровати. Ничего, ничего не имело теперь значения, кроме нее.

– Дай-ка мне револьвер. – Наоми вынула оружие из безвольных пальцев Келси и отложила в сторону. Кажется, теперь с этим будет все в порядке, подумала она. – А теперь пригни голову к коленям и попытайся дышать.

– Не могу. Не могу дышать…

– Можешь, я знаю. Медленно и глубоко… Ну, начали. Молодчина, Келси.

Пока Келси пыталась отдышаться, Наоми вкратце изложила свой план.

– Теперь я расскажу тебе, что именно мы должны делать. Постарайся все запомнить и сделать в точности, как я скажу. Поняла?

– Он хотел убить меня… И тебя тоже. Он бы и убил, но я застрелила его. Я не помню, как я нажала на курок, но он мертв…

Зубы у Келси начали стучать.

– Я убила его!

– Нет, это я убила его. Посмотри-ка на меня, Келси…

Наоми осторожно взяла Келси за подбородок и заставила повернуться, но, увидев ее окровавленное, разбитое лицо, ахнула и вонзила ногти обеих рук в ладони в надежде, что боль поможет ей справиться с потрясением.

– Слушай меня, девочка… Он ворвался сюда и… – Она легко коснулась кончиками пальцев пореза на щеке Келси. – И избил тебя. Потом я достала револьвер и застрелила его.

– Нет, мама, все не так. Я никак не могла тебя разбудить.

– Нет, нет, деточка, я проснулась сразу же, как только ты вбежала сюда. Ты хотела только спрятаться от него здесь, но он сломал дверь, и я застрелила его. Сейчас я должна буду позвонить в полицию, и мы должны сказать копам, что все было именно так.

– Я не… – перед глазами Келси все поплыло, и она обхватила голову руками. – Я не буду…

Она вздрогнула и громко вскрикнула, заслышав на лестнице чьи-то тяжелые шаги.

– Господи… – Гейб бросил только один взгляд на тело своего отца, затем уставился на двух женщин, которые, тесно прижавшись друг к другу, скорчились на краю постели. – Келси!

Одним прыжком он преодолел расстояние от двери до кровати, опустился на колени и взял ее изрезанные руки в свои.

– Он поранил тебя! Что он сделал с твоим лицом?! – вырвалось у него. – Я убью его!

– Я уже сделала это, – спокойно сказала Наоми. – Уведи ее отсюда, Гейб. Хотя бы к ней в комнату, а я пока позвоню в полицию.

– Со мной все в порядке, – настаивала Келси, но, как только она поднялась на ноги, комната закачалась, и Келси почувствовала, что куда-то проваливается.

– Тебе просто нужно лечь. – Гейб подхватил ее на руки и не дал упасть. – Я о тебе позабочусь. Он бросил взгляд на Наоми.

– Не волнуйся, я займусь Келси.

– Пусть остается у себя, пока я здесь не закончу. – Наоми сняла трубку телефонного аппарата, который стоял на тумбочке возле кровати.

– Он все время был рядом с нами… – пробормотала Келси и теснее прижалась к груди Гейба, который внес ее в спальню. – Он следил… И он погубил лошадь.

– Лежи смирно. – Гейб опустил Келси на кровать, хотя ему хотелось держать ее на руках и не выпускать. Сейчас он мог бы не колеблясь убить человека или сокрушить все кругом. С трудом совладав с собой, он укрыл Келси шерстяным одеялом и почувствовал, что она вся дрожит. От пережитого потрясения зрачки ее стали величиной с булавочную головку, а лицо…

Гейб в бессильной ярости сжал кулаки. Лицо Келси было покрыто синяками и кровоподтеками. О том, кто это сделал, Гейб старался не думать; одна мысль, что это был его отец, могла привести его в такое бешенство, что он перестал бы отвечать за свои поступки.