— Не понимаю…

— Я работаю в психологическом центре. Через меня прошло столько людей, что я вижу их насквозь. Эти два месяца, пока ты работаешь с нами, твоё состояние было обеспокоенным, но сегодня ты будто в мумию превратился. Вряд ли ты стал таким только из-за Беатрис. Поэтому могу предположить, что что-то случилось с Лолитой.

Ну да, Пётр совершенно забыл, что здесь психолог не только он. Пассажирское сидение превратилось в кресло в кабинете у психолога, где пациентом был он. Теперь он понимал, что чувствовала его кареглазая девочка, когда её попросили рассказать всё, что она чувствует. Это было чертовски сложно. Хотя бы потому, что тебе приходится рассказывать это самому себе. Признаваться в тех вещах, которые ты держал под замками, как ящик Пандоры. Павлов поник и тяжело вздохнул.

— Кое-что есть, — признался мужчина, — И может быть, вы что-то мне подскажите.

Нильсен довольно кивнул головой, ожидая таких слов. Естественно, он не стал бы давить на своего работника, если бы тот отказался излагать свои мысли. Пётр всё держал в себе и редко разговаривал с кем-то на откровенные темы. Роберт это видел и понимал пагубность такой ситуации. Ему нужен был тот человек, который выслушает его, иначе Пётр мог бы замкнуться в себе. Это не сыграло бы на руку ни Роберту Нильсену, как его работодателю, ни ему самому, как личности.

За прозрачными стёклами, наличие которых можно было подтвердить только прикоснувшись к ним, во всю разгорался красный закат. Широкие линии уходящего солнца сливались с небесным разноцветием, не доходя до высоких зданий, населявших Осло. В окнах квартир отражалось небо, и дневное светило иногда протягивало свои святящиеся руки в голубые глаза Петра, отчего он постоянно хмурился.

— С каждым днём состояние Лолиты ухудшается, — Павлов проводил рукой по шраму на щеке и смотрел на себя в зеркало, — Врач сказал, что пока она находилась в коме, у неё случилось кровоизлияние в мозг. В сочетании с переломом позвоночника это… почти жизнь овоща. Родители хотят отключить её от ИВЛ, чтобы…

— Не мучать её, — продолжил Роберт, когда голос Петра осип, — И себя.

— Да. Я не могу позволить случится подобному. Она должна сама решить. Если Лолита скажет мне об этом решении, которое она примет самостоятельно, то…

Он замолчал, не зная, что говорить дальше. Сейчас он мог только отрицать подобные обстоятельства. Ему не хотелось даже думать о том, что такое может произойти.

— Тебе не кажется, что это эгоистично?

— Что именно?

— Твоё желание вернуть Лолиту к жизни несмотря на то, что она почти со стопроцентной вероятностью будет инвалидом? Или что ещё хуже, как ты сказал, овощем?

— Она не будет…

— Она серьёзно пострадала. Твоя уверенность меня удивляет, скорее всего, как и родителей твоей девушки. Подумай об этом с другой стороны: с её. Поставь себя на её место и подумай, хотел бы ты продолжать свою жизнь в парализованном состоянии, сидя на шее своих родственников?

Нильсен кинул вопросительный взгляд на пассажира и снова уставился на дорогу. Пётр множество раз представлял себе подобное. Со своей первой аварии. Он воображал себе, что находится в таком состоянии, когда костлявая рука Смерти уже перетягивает его на свою сторону. И один раз даже протянул ей свою. В мыслях, конечно же. Но Пётр понимал, что не хотел бы быть обузой для своих родителей и каждый день видеть их угасающие взгляды на протяжении всего времени, что он будет сидеть на коляске. Конечно, можно подумать, что со временем все привыкнут, но… Пётр любит себя винить во всём. Не самая лучшая его черта характера.

Сделав определённые выводы, Павлов тяжело вздохнул, давая немой ответ на вопросы директора. Тот сразу его понял и сжал губы в тонкую линию.

— Не все готовы брать на себя подобный груз, понимаешь? И нельзя винить в этом людей. Если родители Лолиты сделали подобный вывод, это не значит, что они её не любят. Я даже думаю, что им это решение не далось так легко, как ты можешь подумать.

— И что мне? Принять это? Сдаться и настраивать себя на то, что она скоро умрёт? Что я останусь без неё?

— У меня есть хороший друг в этой больнице. Я могу поговорить с ним. Последнее слово всё равно идёт за врачами, как странно бы это не было. Если мне удастся его убедить в том, что в отключении аппарата ИВЛ нет необходимости, то Лолита останется жива.

В сердце юного психолога защемило, и приятная волна прошла по всему телу, расслабляя напряжённые мышцы. Слова Нильсена зажгли в Петре новую надежду, и почему-то после них он точно поверил, что Лолита проснётся. Обязательно проснётся! Он хотел расплакаться от облегчения, но солёный комок застыл в горле, отчего мужчина не мог ничего сказать. Только в конце поездки мягкое «спасибо» вылетело из уст Павлова. В этом слове не было столько эмоций, как в сияющих молодых глазах этого парня, на которого Роберт мог наконец-то посмотреть с прежней улыбкой. Чёрный автомобиль скрылся за многоэтажками города, и Пётр весь оставшийся вечер представлял, как фиалковые глаза вновь посмотрят на него.

4

Кайо и Мэрит выслушали Петра и уже около десяти минут стояли молча. В этот раз студент говорил всё спокойно и уверенно. Слова вылетали так легко, что родители Лолиты слушали его, будто околдованные. Чары подействовали благодаря утренней репетиции у зеркала в ванной комнате. Пётр никогда раньше так не делал, но решил, что этот случай требует серьёзной подготовки, которые дали свои плоды. Седеющая женщина громко вздохнула, давая понять окружающим, что слова мужчины не очень ей нравились.

— Доктор сказал, что есть шанс на то, что с ней всё будет в порядке, — продолжил Пётр, — Я буду за ней ухаживать, когда она проснётся. И если Лолита сама решит, что не может так жить дальше, то я позабочусь о её желании.

— Лучше сделать это, пока она БЕЗ сознания, — вставил своё слово глава семейства, стрельнув карими глазами, как стрелами, которые Павлов сразу ощутил.

— Один шанс. Почему вы так упорно пытаетесь игнорировать его?

— Потому что мы видели это, — уже с грустью начал своё откровение Кайо, — Мой отец умирал также. После инсульта он превратился в клетку с маленькой обезьянкой внутри. Его разум был заперт в его же теле, и я даже не знаю, было ли ему больно делать какие-то элементарные вещи? Дышать? Сидеть? Он молчал и смотрел своими намокшими от слёз глазами. Признаюсь,