И так ведь обстояло дело со всем, что необходимо человеку для жизни. Чтобы раздобыть необходимое, аккурат целую жизнь и надо было потратить, ни на что другое ни сил, ни времени уже не оставалось.

Увы, увы, все позабыли.

Смешным нынче кажется и второй посыл, удержавший Ельцина от решительных мер против партии коммунистов, посыл, согласно которому демократия несовместима с запретами. Абсурдна сама постановка вопроса, что демократические нормы распространяются на организацию, которая, как показала вся ее история, НЕ ПРИЗНАЕТ ДЕМОКРАТИИ и, придя к власти, немедленно ликвидирует ее.

Большевики, как известно, и само слово-то «демократия» не употребляли, а только лишь с эпитетом «буржуазная». Буржуазная демократия и этим все сказано. И сразу всем понятно, как к ней относиться и что с ней делать.

«Говорить о чистой демократии, о демократии вообще, о равенстве, о свободе, о всенародности… это значит издеваться над трудящимися и эксплуатируемыми», поучал нас товарищ Ульянов-Ленин. Буржуазную демократию надо, естественно, изничтожить и заменить диктатурой пролетариата. Какая у нас была диктатура, какого пролетариата это мы хорошо знаем. Лысые, усатые и бровастые «пролетарии» преподали нам всем прекрасный исторический урок.

Изменилось ли в чем-то существенном отношение «новых» красных к демократии? Если и изменилось, то только в худшую сторону, в сторону еще большей нетерпимости. Ибо вполне очевиден был дрейф зюгановцев в направлении национализма. Национал-социализм это то, что в дурном сне не могло бы присниться идейным прародителям Зюгановых, Лукьяновых, Купцовых. Прародители, как известно, числили себя по интернациональному департаменту.

Все годы реформ коммунисты были на передовой линии борьбы с этими реформами и в парламенте, и вне его стен. Главный их принцип — «Чем хуже, тем лучше!». Сделать все возможное, чтобы реформы шли спотыкаясь, через пень-колоду, чтобы они в максимальной степени ухудшили жизнь людей, подняли волну всеобщего возмущения, а после все свалить на самих же реформаторов такова была их главная тактическая идея.

К запрету и ограничению коммунистической деятельности в разные времена прибегали несравненно более прочные демократические режимы, чем тогдашний российский. Вспомним хотя бы США, ФРГ… Финляндию…

В других странах например, во Франции, в Италии меры предосторожности находили излишними и как следствие получали немало хлопот на свою голову. Тут, однако, надо вспомнить, что еврокоммунизм совсем не то, что наш российский коммунистический фундаментализм.

Сама по себе победа большевиков на выборах в Думу это, конечно, еще не была катастрофа. Каким бы ни получился расклад сил в новом думском составе, конституционные полномочия нижней палаты парламента, как известно, были весьма ограниченны.

Опасность таилась в другом. Результаты предыдущих думских выборов, 1993 года, как мы знаем, сильно повлияли на общую обстановку в стране, хотя уже тогда было ясно, что сама по себе Дума мало на что способна. В частности, под влиянием этих результатов Ельцин отдалился от демократов. А правительство «метнулось в сторону финансовой безответственности». Следствием чего стали известные события: резкое падение курса рубля, огромная инфляционная волна осени и зимы 1994 1995 годов, резкое снижение жизненного уровня…

Эффект от только что состоявшихся выборов мог быть еще заметней, ибо они прошли в преддверии выборов президентских. В такой ситуации коммунистический триумф при голосовании 17 декабря был дурным знаком. Он придавал силы большевистским фанатикам, разворачивал в соответствующую сторону колеблющихся. Вносил смятение и растерянность в ряды тех, кто привык держать нос по ветру. В том числе и во властных кабинетах. В том числе и в прессе (омерзительно было смотреть, как в предвыборные и послевыборные дни представители «свободной печати», радио, телевидения хороводились вокруг Зюганова и иже с ним, с каким холуйским подобострастием задавали им «удобные» вопросы, как старались доказать всему миру, что эти «пролетариелюбцы» «с человеческим лицом»).

Вот в чем заключалась главная опасность этого триумфа. Вот почему его нельзя было допускать.

Подведены окончательные итоги выборов

29 декабря Центризбирком обнародовал окончательные итоги выборов. В Думу прошли лишь четыре избирательных объединения — те самые, которые с самого начала захватили лидерство: КПРФ, получившая 22,3 процента голосов (за нее проголосовали почти 15 с половиной миллионов человек), ЛДПР — 11,18 процента (7, 7 миллиона), «Наш дом Россия» 10,13 (чуть более 7 миллионов), «Яблоко» 6, 89 (4, 8 миллиона).

В результате по партийным спискам коммунисты получили в нижней палате 99 мест, жириновцы 50, НДР 45, «Яблоко» 31.

В одномандатных округах КПРФ обрела еще 58 депутатских мандатов. 20 мест оказалось у родственной ей Аграрной партии.

Иными словами, в целом избиратели предоставили марксистам-ленинцам 177 депутатских кресел. Это хоть и не контрольный, но самый внушительный пакет думских «акций».

По сравнению с Думой предыдущего, первого, созыва коммунисты значительно прибавили: в 1993-м за них проголосовали лишь 12,4 процента избирателей (6,7 миллиона человек), что дало им 32 «партийных» места. В тот выборный цикл последователи Ленина — Сталина оказались только третьими, пропустив вперед Жириновского и «Выбор России». Всего КПРФ получила 46 мест. Ее союзнице АПР досталось тогда 55 мандатов. Так что по сравнению с 1993 годом в декабре 1995-го альянс коммунистов и аграрников заметно увеличил свое присутствие в Думе…

«Яблоко» добавило к своему партийному списку 14 одномандатников, НДР — 10. По 9 мест получили в одномандатных округах не преодолевшие пятипроцентный рубикон «ДВР — Объединенные демократы» и возглавляемая Николаем Рыжковым «Власть — народу!», 5 — Конгресс русских общин (одно из этих пяти мест досталось генералу Лебедю)… 77 мест обрели независимые кандидаты.

Таков был в общих чертах расклад сил в нижней палате парламента.

После думских выборов стало вполне очевидно: представитель коммунистов будет главным фаворитом и на предстоящих в скором времени выборах президентских.

Впрочем, прямые соцопросы, проводившиеся в то время, не вполне подтверждали этот грядущий фаворитизм Зюганов еще не был явным лидером. Намеченные на лето выборы президента в то время представлялись чем-то далеким, мало кто задумывался о них всерьез.

На что невозможно было не обратить внимание, так это на крайне низкий, почти нулевой, рейтинг действующего президента.

Данные социологов

(20 декабря 1995 года)

На вопрос социологов ВЦИОМа, за кого бы они проголосовали, если бы выборы президента состоялись в следующем месяце, 7 процентов ответили за Жириновского, 6 за Зюганова, по 5 за Черномырдина и Явлинского, по 4 за Лебедя и Святослава Федорова, по 2 за Ельцина, Руцкого, Гайдара, Тулеева и Бориса Федорова (при этом, надо отметить, Черномырдин и Гайдар уже заявили: они не собираются баллотироваться в президенты). 24 процента сообщили, что не намерены участвовать в выборах.