музыка стала чуть громче и тяжелее, и я снова поискал в толпе Бэнкс.

Но меня что-то отвлекло. Кто-то пристально смотрел на меня.

Белая маска, полностью закрывающая лицо. Черный плащ. Человек стоял у камина. Я моргнул и прищурился, пытаясь разглядеть его. Сердце пропустило удар.

Кто?..

Я крутанулся вокруг своей оси. Никто из мужчин (Уилл не в счет) не был в плаще. В наше время это выглядит слишком экстравагантно.

А тот человек как сквозь землю провалился. При мысли о том, что минуту назад он следил за мной черными впадинами глаз, я ощутил пробежавший по спине холодок.

– Лучше иди, – проговорил Дэймон.

Что?!

Я повернулся к нему, он жестом указал мне за спину, и я в конце концов заметил жену, которая, натянув белую полумаску, медленно отступала в тень. Я стиснул зубы, а пах наполнился жаром: такой дразнящей она выглядела.

Не смей этого делать.

Я двинулся к жене, забыв о человеке в плаще и маске.

Обогнув танцующих, я пробрался сквозь толпу и успел поймать Бэнкс за руку.

– Остановись, – прошептал я ей на ухо.

Она напряглась всем телом, отказываясь повернуться ко мне лицом.

– Я не собиралась убивать ее, – вполголоса проговорила она, не спуская глаз с юной Сорайи, которая топталась в углу. – Просто немного напугала бы.

– Она еще ребенок.

– Да. – Бэнкс с вызовом посмотрела на меня. – Кажется, я помню, что была в возрасте этого ребенка, когда ты в первый раз запустил руку мне под рубашку.

Воспоминание о той таинственной девушке, которую я держал в объятиях в Часовой башне, нахлынуло на меня.

– Тебе под рубашку, – подтвердил я.

Не так ли?

Бэнкс склонила голову, зеленые, умело накрашенные глаза так и буравили меня, сверкая в прорезях белой полумаски.

– Я серьезно, – сказала она, опять медленно отступая, будто неуловимый призрак. – Ты бы не потерпел, чтобы я учила кого-то, кто флиртует со мной.

– А ты бы не позволила мне запрещать что-то тебе. – Я решительно шагнул вперед.

Признаюсь, мне даже льстила ее ревность.

Но в то же время и нет.

Мне не по душе, что ревность могла быть продиктована сомнениями.

– Ты не веришь? – спросил я.

– Во что?

– Что это никогда не закончится.

Бэнкс нужно одно: пусть все знают, что я принадлежу ей. Но жизнь ее стала бы несравнимо легче, если бы жена удовлетворилась кое-чем другим: тем, что я знаю, что принадлежу ей одной.

Я наступал на Бэнкс, медленно, шаг за шагом, и мой взгляд упал на ее сиськи, угрожающие выскочить из выреза платья.

И поверьте, я знал, что принадлежу ей.

Мужчина, проводящий в ее постели каждую ночь. Отец ее детей. И партнер во всех делах.

– Я хочу тебе кое-что подарить, – сказал я.

Пары кружились вокруг нас, глаза Бэнкс, казалось, светились в полумраке, пока мы безотрывно смотрели друг на друга.

– Иди сюда, – позвал я.

Но Бэнкс не послушалась. И продолжала пятиться.

Моя кровь закипела. Я не мог ждать целую ночь. Я хотел успеть заняться кое-чем до того момента, как вернутся дети.

– Ты меня бесишь, – выпалил я, расставив ноги. – Ты же в курсе, я не люблю устраивать сцен.

Но я бы сделал это, если бы пришлось.

Бэнкс не дала мне шанса. Достигнув конца зала, она нырнула в двойные двери и пропала из вида. Я бросился вдогонку, наплевав на взгляды, обращенные в нашу сторону.

Очутившись в погруженной в полумрак соседней комнате, где какая-то парочка целовалась в углу, я заметил, как мелькнуло красное платье Бэнкс, которая исчезла за следующей дверью. Я погнался за ней и обнаружил, что она бежит вверх по боковой лестнице.

Бросившись за ней, я взлетел по винтовой лестнице, и камни заскрежетали под моими ботинками.

Когда мы добрались до второго этажа, Бэнкс попыталась сбежать на третий, но я схватил ее за руку и развернул, прижимая к стене.

– Можно подумать, я бы тебя не поймал, – поддразнил я. – Тебе не стоило и пытаться.

В углублении стены замерцала свеча, я посмотрел Бэнкс в глаза и накрыл ее рот своими губами.

Она оттолкнулась от стены, но я вернул ее на место и задрал ей платье. Запустив ладонь между ног Бэнкс, нежно погладил жену и ощутил, как пылают кончики пальцев.

Боже. Она без нижнего белья. Совершенно голая.

Бэнкс затрепетала, но перестала сопротивляться, и я ухмыльнулся, наслаждаясь столь редкими сюрпризами, которые она мне преподносила.

Отсутствие трусиков – это на нее не похоже.

– Что вы с девочками планировали в зале? – прошептал я ей в губы.

– Ничего.

Я скользнул рукой вверх по внутренней стороне ее бедер, чувствуя, как член твердеет. Нет, я не мог ждать.

– Посмотри на меня, Ник.

Бэнкс медленно подняла глаза, не в силах перечить, когда я назвал ее настоящим именем.

– Я хочу подарить тебе кое-что, – проговорил я, ощущая, как во рту пересохло от желания. – Опусти руку в карман моего пиджака. Достань это.

Я провел по ее мягкой коже сначала кончиками, а затем костяшками пальцев, мечтая прижаться к жене всем телом.

Бэнкс залезла в мой нагрудный карман и вытащила небольшой предмет, завернутый в носовой платок.

Я перестал поглаживать ее между ног, но руку не убрал, пока Бэнкс разворачивала подарок.

В платке лежал серебряный гребень, богато украшенный тремя сверкающими рубинами.

– Он принадлежал маме, – пояснил я. – И матери моей матери.

Гребень – одна из немногих вещей, доставшихся ей от семьи. Бабушке пришлось переправить подарок тайком после того, как мама сбежала с моим отцом.

Наши глаза встретились, я надеялся, что жена поняла значение фамильной реликвии.

– Женщины в моей семье передают гребень дочерям, – добавил я. – Мама хотела лично подарить его тебе, но знала, что… – Я не смог заставить себя продолжить.

Бэнкс опустила голову, ее подбородок задрожал. Она поняла, что я собирался сказать.

В прошлом Бэнкс не слишком часто баловали подарками, а ее родители вообще ничего ей не дарили. Она по-прежнему нервничала в подобных ситуациях. Мама понимала, что Бэнкс будет легче принять гребень от меня.

Подняв руки, Бэнкс вставила аксессуар в волосы на затылке и обняла меня.

– Мне хочется убить каждого, кто попытается забрать тебя у меня. – Она потерлась кончиком носа о мой нос.

Я обхватил ладонями ее попку, нащупав ремешок, удерживающий нож на бедре, и слегка приподнял Бэнкс.

– Если я когда-нибудь и оставлю тебя, то только после смерти. – Я погрузил язык в рот Бэнкс, предоставляя ей единственную гарантию, в которой моя жена когда-либо нуждалась, готовый повторять это по сто раз на дню до конца жизни, если потребуется.

Всю жизнь она ни хрена не имела – и ей нечего было терять, а я собирался из кожи вон вылезти, но дать ей все.

Боже, какая она потрясающая!

Я расстегнул молнию брюк, освободил член и вошел в Бэнкс, вонзившись в нее прямо там, на темной лестнице.

– Ах! – простонала она, цепляясь за меня так, словно от этого зависела ее жизнь. – Я люблю тебя, Кай.

– Я тоже тебя люблю, – выдохнул я ей в рот. – Не могу остановиться. И не хочу никогда останавливаться. – Я принялся сильно и быстро, неистово двигать бедрами, уткнувшись лицом в шею Бэнкс, и она крепко обняла меня.

Где-то вдалеке раздался звук, похожий на визг, а затем с первого этажа послышался вой.

– Кай, – простонала Бэнкс, отвечая на мои толчки движениями своих бедер. – Мне кажется, я слышу крики.

Кого это волнует? Мне все равно. Даже если здание сейчас охватил бы пожар, мне было бы наплевать.

Я пристально посмотрел в глаза Бэнкс. Оторвать меня от тебя никому не под силу.

Дэймон

А вот и что-то новенькое.

Музыка смолкла, танцы прекратились, когда гребаная черная лошадь рысью вбежала в бальный зал, неся на спине всадника в маске и плаще. Гости расступились, уступая неизвестному дорогу.

– Иди сюда. – Я подхватил Октавию, увлекая ее за собой.

Кое-кто закричал, в то время как другие ахнули и засмеялись, глядя на прибывшего.

Что, черт возьми, здесь творится? То есть я не сильно вникал в подробности мероприятия, но запомнил бы, если бы Майкл и Рика упоминали, что в разгар праздника в дом ворвется здоровенное млекопитающее.