деланная наглость не шла ей. Ни по возрасту, ни по уместности… Светка росла только с матерью, местной парикмахершей. Стоит ли говорить, что та встала костью в горле не одной семье моряков… Всякий раз, когда Екатерина Андреевна шла по улице, женщины злобно шипели ей вслед, а ей было словно бы это даже забавно. Она любила делать высокий начес на своих обесцвеченных, накрученных химией волосах, подводить жирными стрелками серые глаза и красить длинные ногти красным лаком. А еще Светка вечно приносила от нее эти пошлые фразки, значение которых я начала узнавать только спустя годы. «Умные генералы, молодцы, заботливые. Постарались и сделали звездочки на погонах морячков гладкими, чтобы чулочки у нас не рвались», «а этот знатный эксперт в деле плетения морских узлов»… Когда-то я понимала все это буквально, вызывая снисходительную улыбку своим неведением. И жутко этого стеснялась. Осознание того, что этого-то как раз стесняться и не стоило, тоже пришло ко мне далеко не сразу. Мы все стесняемся неопытности и отчаянно пытаемся её запрятать- за вранье, за ошибки молодости, за авантюризм, а потом с сожалением оглядываемся назад и понимаем, что именно её-то и не вернешь...

В этом году я пропускала парад в первый раз. Странно было от этого на душе, как-то не так, словно бы особенное предчувствие окутывало все мое сознание. И дело было не только в том, что бабушка сказала, что я не выйду из комнаты до конца лета за свое жуткое поведение и не разговаривала больше со мной со вчерашнего вечера. Гораздо сильнее расстраивало молчание Светки, а ведь я ей набирала раза четыре за сегодня… Какой бы она ни была, что бы ни произошло накануне, мы с детства близки. И уж, конечно, какой же парад для меня без нее. Интересно, где она? И долго ли будет дуться. В горле запершило от обиды. Мне так хотелось объясниться с ней. Я ведь не виновата, ни в чем не виновата…

Настроение было из-за всего на нуле. Мысли то и дело возвращали меня к Демиду, знакомство с которым так рьяно ворвалось в мою жизнь, что я даже этого пока до конца не осознала. Об этом тоже страсть как хотелось поговорить со Светой, с кем еще мне было делиться? Я понимала, что никакого свидания у меня сегодня не будет. Скорее всего, вообще не будет, потому что бабушка в своих приговорах всегда очень категорична. Страх был только один- а вдруг он и правда придет и начнет ломиться к нам? И что тогда? Боже, стыд-то какой. Тут же успокаивала себя- в доме четыре этажа, по четыре квартиры на каждом, он попросту не найдет меня. По крайней мере, я на это надеялась. Или наоборот? Может быть, я, наоборот, мечтала, что он придет? Спустя много лет я пойму именно это- ключевое во всем этом было именно «мечтала, что придет»… Но это будет много после. А пока…

Вечерело. Стрелки часов давно миновали семь вечера и близились к восьми. Балтийское небо стало потягиваться перед сном последними солнечными лучами, уже пристроившимися почивать багровыми линиями на горизонте, белые облака-барашки накрывали их своими пышными перинами. Я в который раз за день взяла томик Грина, но снова его отложила. Странное дело, впервые книга не шла. Совсем не шла… Голова была слишком забита множеством мыслей, чтобы получилось забыться в книжной истории.

Услышала звонок в дверь и встрепенулась. Может соседка? Кто в такой час? Бывало, что к бабуле захаживали- чай попить или муку позаимствовать.

В коридоре послышался звук открывающейся двери и отдаленный разговор. Я улавливала только тембры и интонации. Замерла. Мужской голос? Или мне показалось? На секунду почему-то даже всплыла отчаянная нелепая мысль, что это отец вернулся, но…

-Аврора!- услышала строго-заинтересованное бабулино из прихожей,- подойди, пожалуйста.

Выхожу и шумно выдыхаю… Демид. В буквальном смысле при полном параде. Военном. Значит, все-таки военный моряк, правильно я догадалась… С букетами цветов- две охапки- розы и ромашки…

-Привет! Как дела? Скажи, пожалуйста, своей бабуле, что я не самозванец, а то она не верит. Грозится за дверь выставить…-снова этот взгляд, от которого становится тепло в животе, а голова кружится. И улыбаться хочется его милой дерзости. Как ему форма шла, словно бы с картинки. Белый двубортный китель с отложным воротничком подчеркивал благородное лицо, обрамленное темными бровями, золотой аксельбант, брюки в цвет по фигуре с острой стрелкой, о которую, казалось, можно пораниться- только коснись.

-Бабушка, это Демид, он вчера… проводил меня до дома…-чуть не поперхнулась от своих слов, в горле все пересохло, а в голове завибрировало.

Сквозь напускную строгость бабули, успевшей скользнуть взглядом по его погонам, увидела просвет едва уловимой улыбки.

-То есть не самозванец, а виновник твоего вчерашнего демарша?

-Никак нет, мадам,- вмешался в наш диалог Демид, манерно наклонив голову в демонстрации почтения, сразу тем самым подкупив бабулю,- кстати, эти розы для Вас! Настоящей женщине только красные розы… А Вам, юная леди,- протянул мне терпко-ароматный букет белых мелких цветочков,- вести с полей…

-Ну, что ты стоишь в дверях, Аврора,- деланно упрекнула меня бабушка,- пригласи гостя в дом. Моряк моряка видит издалека… У нас же праздник сегодня, как-никак?

-Так вы тоже?

Бабушка гордо повела бровью.

-Мой супруг Ефим Петрович, капитан первого ранга в отставке,- профессор в Бурсе, между прочим. Один из лучших специалистов по артиллерии…

-Ефим Петрович?!-воскликнул воодушевленно Демид,- твой дед, Аврора?! Вот так совпадение! Вот это да!

-Что за шум, а драки нет?- в дверях появился хромающий дедушка, придя на наши голоса.

Демид снова принял самую достопочтенную позу, от чего его статная фигура, казалось, вытянулась еще больше.

-Разрешите представиться, товарищ капитан первого ранга, капитан-лейтенант Демид Пономарев, старший помощник на корвете «Резвый».

Пономарев? Я не ослышалась? Вроде, такая же фамилия у ректора Бурсы, насколько я помню… Дед про него часто рассказывал.

-А, так вот оно, что, Пономарев-младший, значит… Наслышан о тебе, Демид, хоть и странно, что ты в Нахимовское поехал, на север, а не к нам…

-Так понятное дело, при отце… Не хотел, чтобы думали, что по блату, что кумовство…

-На флоте кумовство не грех, парень. Мы только