Аурора старается не плакать. Я не пла́чу. Мне некогда плакать.

– Спасибо за все, прощай, – говорю я Ауроре.

Больно, очень больно. Мою кровать куда-то везут. Лампочки. Огромные лампочки над операционным столом. Надо мной склоняется женщина в больничной маске. Последнее, что помню, последнее, что кричу: «Хирург что? От хирурга ничего не зависит: разрезал, зашил. Главное – анестезиолог. Анестезиологи – самые красивые женщины в мире. Они самые красивые, ведь женщина анестезиолог – самое прекрасное, что может видеть мужчина в последнее мгновение перед смертью».

Анестезиолог надевает на меня маску, просит громко сосчитать до десяти. Я отчетливо помню цифру «три». Все. Конец.

Просыпаюсь. Боли нет. Легкое облачко спокойствия и умиротворения покрывает мой еще не полностью проснувшийся мозг.

Врач наклоняется надо мной. Он рад, он не может сдержать восторг.

– Парень, я оперировал в Колумбии, там твой случай был бы рядовым. У тебя все нормально. Печень и почки в порядке. Операция прошла очень хорошо. Конечно, тебе придется соблюдать диету. Диета очень строгая, – врач тяжело вздыхает. – Вот что ты будешь есть в качестве основного блюда?

Мир надо мной еще кружится в легкой дымке приятной эйфории. Я очень устал даже от короткого разговора, и испанский язык выскальзывает из моего сознания. Я прошу Аурору переводить мои слова с русского.

– Я положу кусок мяса в кастрюлю, когда мясо почти сварится, добавлю картофель, свеклу и капусту. На сковородке поджарю лук и морковку. Добавлю содержимое сковородки в кастрюлю. Все.

Мне приходится умышленно упрощать рецепт, я говорю только то, что может быть интересным врачу.

– И часто ты будешь это есть?

– Часто. Скорее всего, каждый день.

Врач старается не обидеть меня, сохранять выражение спокойствия на лице, но у него это не выходит. Он поворачивается к сопровождающим его интернам и медсестрам.

– Он будет это есть каждый день, – отвечая на немой вопрос доктора, произносит один из интернов. – Он же русский, это блюдо называется у них «борщ».

– Ты это ел?

– Ел. Я дружил с русской. – Слово «дружил» он произносит с некоторой задержкой, но его понимают правильно.

– И как на вкус?

– Надо привыкнуть. Если привыкаешь, вполне съедобно.

Врач улыбается. Видно, что он доволен объяснением.

– В общем, живи, ешь свой борщ. Все будет хорошо. Лет через пять или раньше тебя придется оперировать еще и не раз.

– А спастики? – спрашиваю я.

– Спастики в нижней части тела мы убрали. Швы не разойдутся, не бойся. Мне-то что? От меня ничего не зависит: разрезал, зашил. Вот анестезиолог тебя обязательно навестит. Ты хвалил ее, пока мог говорить.

Пиропос. На первый взгляд пиропос – это простой комплимент женщине. На самом деле искусство это ценится в Испании очень высоко. Издаются книги по составлению пиропос, пиропос поют и декламируют. Пиропос из книги не ценятся так высоко, как мгновенные пиропос. Ожидать от писателя мгновенного комплимента нормально. Если мужчина не может соединить пару слов в честь женщины, он не мужчина. Если писатель не может восхититься женщиной, он не писатель.

Она вошла быстрой уверенной походкой, посмотрела на меня с улыбкой легкой иронии.

– Я – анестезиолог.

Четкий профиль уверенной в себе женщины. Женщины, привыкшей отдавать распоряжения и знающей себе цену. Волосы до плеч, завитые мелкими колечками. Ухоженные, но сильные кисти рук. Я не посмел бы подойти к такой женщине на улице. Просто не смог бы заговорить.

Над моей кроватью висит телевизор. Звук выключен, но телеведущая обращается к зрителю уверенно и прямо. Она красива.

– Самые красивые женщины на земле – актрисы и анестезиологи, – говорю я невпопад.

Она не стала отвечать во всю силу. Анестезиолог понимала, что я еще не в полном порядке. Но не ответить совсем было бы невежливо. Мгновенный взгляд на экран телевизора, легкая улыбка, подчеркивающая блестящий ответ.

– Да, бывают и красивые актрисы, но их красят.

Мадрид. Центр испанской культуры. Я неплохо знаю испанский язык. Мне нравится все. Больше всего на свете мне нравятся моменты, когда усталый преподаватель отвлекается от испанской грамматики и рассказывает о себе, о людях и традициях Испании. Испанцы живут с открытым сердцем. Жить с открытым сердцем означает жить здесь и сейчас.

Столовая университета. Столовая как столовая. Все столики заняты. Понятно – ведь сейчас перерыв между лекциями.

– Рубен, иди сюда, у нас веселее.

Молодой человек. Красивый юноша. Орлиный профиль, вьющиеся волосы свободно стекают на плечи. Юноша преподает в университете испанский язык. Он преподает испанский язык, играя на гитаре. Девушкам нравятся его волосы, девушкам нравится разучивать испанские песни. Девушкам нравится его гитара.

Я направляю коляску в его сторону. Два столика сдвинуты вместе. Юноша окружен красивыми девушками. Юноша доволен собой. Моя кожа чуть темнее его, мой славянский акцент и моя коляска ограждают меня от соревнования в мужской красоте. Я вежливо здороваюсь.

Юноша доволен собой. Юноша смотрит на своих девушек. Он рад своей маленькой победе. Он сидит за одним столиком с известным писателем.

– Рубен, хочешь пива?

– Наливай.

– Ты знаешь, Рубен. Мне так жаль, что в этом месте продают только пиво. Но я могу сбегать в магазин. Я могу принести тебе водки. Русские же любят водку, правда?

Девушки смеются. Им нравится шутка. Юноша тоже смеется. В душе я тоже смеюсь. Мне тоже нравится шутка. Я почти счастлив от признания меня как писателя, а не как инвалида.

– Не надо никуда бегать. Мне хватит и пива. Ты знаешь, я держу водку дома. Много водки. А еще у меня есть набор матрешек и медведь с балалайкой. Ты знаешь, это очень умный медведь. Я думаю, если он может играть на балалайке, то наверняка сможет научиться играть на гитаре.

Девушки уже не смеются. Порыв веселья у юноши спадает, он внезапно понимает, что неудачно пошутил над моим русским происхождением. Он не знает, что делать. Ведь это на самом деле трудно – вежливо выйти из неудобного разговора.

К нам подходит красивый мужчина. Элегантный костюм, чуть тронутые сединой волосы, дорогие очки и строгий взгляд профессора. По выражению его лица видно, что он взволнован и очень сильно возмущен.

Профессор возмущен и предельно вежлив, кажется, что он готов к серьезному разговору. Профессор привычным жестом поправляет очки.

– Сеньор Гальего. Этот молодой человек работает здесь на временном контракте и не является штатным преподавателем. Тем не менее я очень сожалею о случившемся. Позвольте принести вам самые искренние извинения от имени преподавателей университета.