– Разумеется, самой пули не нашли, так? И поэтому не знаете, кто стрелял и когда.

– Правильно. По сути, мы вообще о нем ничего не знаем. И не смотри на меня так, я уже знаю, что ты хочешь сказать.

– Ну и что же?

– Что нам придется подключать тебя. Впрочем, ты давно уже сама подключилась, верно? Я видел твой сиреневый «Опель» полтора часа тому назад в районе Мичуринской улицы. Голову даю на отсечение, что ты только что оттуда.

– Откуда?

– От Полины.

– Да, это так. Но только я тебе пока ничего не скажу.

– Что, тоже ничего не нашла?

– Ничего, – соврала она. – Твои ребята там неплохо потрудились. Будем ждать результатов экспертизы. Надеюсь, они вычислят еще одного человека. Я не верю, чтобы Гурова, своего жениха, за которого она собиралась выйти замуж, убила Полина. Она не такая дура, чтобы выйти замуж за первого встречного. Вполне вероятно, что на крыше был еще кто-нибудь, кто и убил Гурова, затем насильно вложил пистолет в руку Полины, а потом и вовсе столкнул ее с крыши…

– Да, ты права, мы тоже отрабатываем такую примерно версию. Ты же видела, какой беспорядок был на крыше… Влюбленные, на мой взгляд, должны вести себя как-то иначе.

– Не знаю, не уверена… Понимаешь, Логинов, если бы я, к примеру, узнала, что ты мне изменяешь или что – как это могло случиться с Полиной – ты собрался на мне жениться, а в последнюю минуту раздумал и решил мне объявить об этом в романтической обстановке на крыше… Клянусь, я бы устроила из этого праздничного ужина еще и не такое. Только я бы не оступилась, а, скорее, нашла бы в себе силы сбросить с крыши тебя самого. Вот так-то.

– Надо же, я и не знал, что ты такая темпераментная. Смотри-ка: глаза блестят, щеки раскраснелись… Какая ты заводная, оказывается.

– Я – нормальная. Прошу это учесть.

– Какие у тебя красивые чулки. Только непонятно, зачем ты их носишь летом?

Наталия вспыхнула: не станет же она объяснять ему, что у нее сегодня встреча с Валентином, который купил ей на прошлой неделе целую коллекцию чулок, и они даже составили нечто вроде расписания: когда и в какой день надевать ту или иную пару. «Синие чулки ты наденешь в понедельник, черные – во вторник, а серые – в среду…»

– Все нормальные женщины носят в июне тонкие чулки. Это красиво, просто ты, Логинов, далек от этого. – Она подумала немного и добавила: – Да и от другого тоже…

Он хотел уточнить, что она имеет в виду, но в это время позвонили в дверь: пришел Сапрыкин. Логинов мигом оделся и пулей вылетел из квартиры.

– Постараюсь пораньше, – успел бросить он на прощание.

Наталия снисходительно подставила ему щеку для поцелуя. «Можешь не спешить, – подумала она. – Я все равно вернусь не раньше десяти».

– Я буду ждать, – сказала вслух и почувствовала себя предательницей.

Но минут через пять это чувство прошло. Ей надо было работать: искать Ольгу Перову и выяснять, откуда у Гурова пулевое ранение. А для этого необходимо сосредоточиться, уединившись в кабинете со своими мыслями.

Она так и сделала. Зайдя в кабинет, где стоял небольшой рояль, села за него и взяла несколько аккордов, как бы настраиваясь… Затем пробежалась пальцами по клавиатуре и услышала случайно взятый ею мотив из арии Нормы. Закрыла глаза и принялась развивать эту мелодию, вдохновенно и не спеша…

Она увидела просторный полутемный зал, в котором собралась небольшая горстка людей. В основном пенсионеры. Они по очереди выходили к трибуне и что-то говорили. Звучание было пространственным, гулким, как это бывает во сне. Невозможно было различить ни единого слова. Но зато хорошо просматривались некоторые лица, чаще всего рассерженные, недовольные; некоторые из присутствующих так и просто что-то выкрикивали со своих мест…

Наталия услышала характерный запах старого дерева, так, очевидно, пахли потрескавшиеся от времени стулья и сцена. Внезапно до ее слуха донеслось все же несколько отчетливых фраз: «Они захватили весь мир… Куда ни сунься – одни евреи…» и «Они поделили между собой все страны и сферы влияния… Есть у них их историческая родина, вот пусть туда и убираются…».

Все сразу встало на свои места. Наталии уже приходилось бывать на подобных сборищах в ожидании зала для репетиций. И если на первый взгляд эти маленькие собрания представлялись ей совершенно безвредными сходками старых маразматиков, где каждый из присутствующих имел возможность высказать свое мнение, покричать, поиграть в фюрера или поупражняться в риторике, то теперь она была уверена в том, что эти люди являют собой по-настоящему опасную, объединенную жесткими принципами группировку, способную повлиять на общественное мнение. Но главное заключалось в том, что эти крикуны все больше и больше стали походить на зомби, настолько они были одержимы своей идеей вернуть старый общественный строй. Ярые оппозиционеры нынешнему строю, они уверенно прокладывали дорогу к президентскому креслу своему лидеру Морозову, человеку явно неординарному и обладающему большой силой воздействия. Мастер убеждать, он сбил с толку немало людей по всей России, пытаясь отвратить их от реальной политики и настраивая на глубокое, пропитанное нафталином ретро.

Сторонники Морозова, «морозовцы», или, как их еще называли, «партия социалистов», становились все более многочисленными. Об этом писали в газетах, в ироничной форме упоминалось в информационных выпусках телевидения. И это было правдой. Но было правдой и то, что Морозов – далеко не тот человек, за которого себя выдает. И что существуют доказательства его связи с влиятельными западными политическими лидерами, деятельность которых направлена на разрушение политической структуры России с целью захвата власти в свои руки, чтобы в дальнейшем превратить Россию в колонию. И об этом писали. Народу было сложно переварить столь богатую на факты информацию, поэтому он попросту пил…

Наталия бросила играть. Ей было неприятно это видение. Мерзкие одутловатые рожи полуспившихся пенсионеров и молодящихся напудренных женщин, претендующих на бессмертие, вызывали тошноту и чувство гадливости. Зачем ходить на эти собрания и, брызгая слюной, обливать грязью и поносить ни в чем не повинных умных и крепко стоящих друг за друга евреев, вместо того чтобы проводить свою старость в кругу семьи, с кошкой на коленях или вязаньем в руках? Или вообще на даче среди яблонь и флоксов?

У Наталии насчет старости были свои представления: она в корне не воспринимала это ярое желание пенсионеров участвовать в политической жизни страны. Всему свое время.

Но видение было, а потому имелась пища для размышлений. Кроме того, надо было определить, к какому именно делу оно относилось: к трагической смерти Полины или к исчезновению Олечки Перовой?

Чтобы это выяснить, Наталия вновь, закрыв глаза, принялась наигрывать рождающуюся прямо из-под пальцев мелодию, которая, постепенно обрастая изменчивыми и переливающимися оттенками, превратилась наконец в неглупую джазовую композицию…