Многие в Англии и Соединенных Штатах считали Сталина и Гитлера двумя главными преступниками в мире. Сторонники такой точки зрения исходили из того, что союз со сталинским режимом мог быть только временным.

Генерал Джон Дин, который во время войны руководил американской военной миссией в Москве, считал, что в Вашингтоне, занимаясь поставками оружия и стратегически важных материалов по ленд-лизу в СССР, перестарались и передали советской армии больше, чем следовало, — в особенности после того, как в войне наметился поворот в результате Сталинградской битвы.

«Абсолютно правильным было относиться к России как к союзнику, — доказывал генерал Дин, — до тех пор, пока она терпела поражение в войне, но ситуация для нас стала очень серьезной, когда русские начали контрнаступление».

Британские дипломаты составили доклад, в котором говорилось: «Общее мнение всех стран, граничащих с Советским Союзом и испытавших на себе советское правление, таково, что, каким ужасным бы ни было поведение немцев, это меньшее зло, чем правление России».

22 мая 1945 года британский посол при польском правительстве в эмиграции сэр Оуэн О’Малли жаловался, что советское правление в Восточной Европе означает «чистки, аресты и расстрелы». Запад делает вид, что не замечает этого, во имя сохранения единого фронта против нацистской Германии, но настало время менять политику. Советская система «такая же жестокая, как правление нацистов». 1 октября 1945 года британские военные докладывали в Лондон, что пребывание советских войск на территории Польши сопровождается «повсеместными убийствами, изнасилованиями и грабежами. Такое поведение советских войск всем уже знакомо».

В свою очередь, Сталин опасался, что англичане и американцы могут сговориться с немцами и вместе повернуть против него. 29 июня 1945 года маршал Георгий Константинович Жуков отдал приказ провести полную перегруппировку советских войск, находящихся на территории Германии, и подготовиться к ведению боевых действий против неназванного противника.

Шанс преодолеть разногласия представился на встрече «Большой тройки» в Потсдаме. Гарри Трумэн считал очень по-американски, что большинство проблем — результат непонимания. Нужно встретиться со Сталиным — «лицом к лицу» — и обо всем спокойно договориться. Трумэн с детства гордился своей способностью договариваться с людьми.

Гарри Трумэн объяснял историку Роберту Шервуду:

«Внешняя политика, проводимая моей администрацией, является продолжением той, что была у страны с 1939 года. Я полагаю, что все мы испытывали к России самые добрые чувства как к нашему союзнику, и я знал, направляясь в Потсдам, что готов оказать ей помощь в деле восстановления…

Но печальный опыт, кажется, свидетельствует, что русские не относятся к договорам с тем же священным трепетом, с которым относимся к ним мы».

Когда Трумэн приехал в Потсдам, Черчилль пожелал с ним познакомиться. Президент пригласил его на одиннадцать утра. Дочь британского премьер-министра Мэри потом сказала, что отец не вставал так рано лет десять.

Черчиллю было за семьдесят. У него было ощущение, что он уже все видел. Он привык, что им восхищаются. Но выглядел он неважно, устал. Черчилль произнес множество комплиментов Трумэну. Американский президент записал в дневнике: «Уверен, что мы бы прекрасно поладили, если бы он не пытался все залить елеем».

Днем 16 августа Трумэн захотел осмотреть разрушенный Берлин. То же сделал и Черчилль, он провел полчаса на развалинах имперской канцелярии. Увидев развалины, сказал:

— Вот что было бы с нами, если бы они победили.

Все задавались вопросом: где же Сталин?

Советский вождь приехал позже остальных, вечером 16 августа, на поезде. Говорили, что его задержали дела. Возможно, он просто хотел подчеркнуть свою значимость. Англичане и американцы изумились сталинской охране. Он появился в Потсдаме в сопровождении тысяч солдат НКВД. Западные дипломаты полагали, что у советского вождя паранойя.

Посол Аверелл Гарриман, который тоже приехал в Потсдам, поздравил Сталина с победой.

— Вы дошли до Берлина. Рады?

— Чего радоваться? — ответил Сталин. — Император Александр дошел до Парижа.

К новому американскому президенту Гарри Трумэну Сталин сам приехал знакомиться. Дипломаты заметили, что вождь постарел. Он медленно двигался, говорил мало и тихо. Трумэн попытался обратиться к Сталину фамильярно — «дядя Джо», но понял, что этого не следует делать. Сталин уверенно сказал, что Гитлер жив и скрывается где-то в Испании или Аргентине. Повторил свое обещание принять участие в войне против Японии.

Гарри Трумэн неуверенно пригласил Сталина пообедать. Вождь с удовольствием остался. Подавали суп со шпинатом, жареную печень и бекон, запеченную свинину, картофель, фасоль, хлеб, джем, фрукты, пирожные и сигары, от которых Сталин отказался, и калифорнийское вино, которое он оценил.

Трумэн написал жене: «Сталин мне нравится. Он прямой человек».

Здесь, в Потсдаме, началась атомная эпопея. Трумэн сказал Сталину, что создано новое оружие. Принято считать, что президент сообщил тогда об успешном ядерном испытании, чтобы произвести впечатление на Сталина, надавить на него. Но Трумэн приехал в Потсдам в хорошем настроении. Морское путешествие доставило ему удовольствие. Показывали кино, нашлись партнеры для игры в покер. Он много гулял по палубе и думал, что со Сталиным поладит.

«Идея использовать атомную бомбу для давления на русских никогда не обсуждалась в Потсдаме, — писал Аверелл Гарриман. — Трумэн просто об этом не думал. Настроение было такое: относиться к Сталину как к союзнику, трудному, конечно, союзнику — в надежде, что будет вести себя соответственно».

В Потсдаме решали, что делать с разгромленной Германией. Договорились полностью уничтожить ее военную промышленность, распустить все нацистские учреждения, объяснить немецкому народу, что он сам виноват в своем бедственном положении, и реконструировать германскую политическую жизнь на демократической основе.

В какой-то момент Трумэн поинтересовался у Сталина, что произошло с польскими офицерами, о которых говорят, что их расстреляли в Катыни. Сталин ответил холодно:

— Они убежали.

Прямо во время конференции в Потсдаме «Большую тройку» покинул Уинстон Черчилль. Еще 25 мая 1945 года на аудиенции у короля он подал в отставку как премьер-министр кабинета военного времени. Король поручил ему сформировать временное правительство и провести выборы, которые назначили на 5 июля. Британские солдаты, разбросанные по всему миру, тоже голосовали, поэтому на подсчет голосов потребовалось две недели.

Черчилль, который находился в ореоле славы, рассчитывал на победу. Но Консервативная партия потерпела тяжелое поражение. По мнению историков, консерваторов постигло возмездие за их зазнайство. Несмотря на свою проницательность и опыт политической борьбы, Черчилль не сумел уловить настроения страны и допустил плачевные ошибки, выступая по радио. Он третировал соперников — Либеральную и Лейбористскую партии — как сборище наглецов, которые берутся не за свое дело.