Летом участвовал в городских соревнованиях в весе до 61 килограмма. В первой схватке против меня выступал такой же дохляк. Мы с ним долго возились лежа, сил никаких не было, и он победил по очкам. Шатаясь от слабости, вышел на улицу. Друг Улан, сильно переживавший мое поражение, на последние гроши купил стакан сметаны, плитку шоколада и кофе, заставил поесть. Я почувствовал прилив сил и холодную ярость. Второй соперник был хорошо знаком по совместным тренировкам, я собирался его растерзать. Но неожиданно объявили другую фамилию. Это был низкорослый, на голову ниже меня, плотный и чрезвычайно верткий кореец по фамилии К. Не успел я опомниться в своем углу, как он стремительно сблизился и провел бросок. Я оказался сверху. Мне присудили очко. В зале раздались аплодисменты. Подняли в стойку. Новый бросок, я опять сверху! Еще очко.

Теперь соперник стал осторожнее. Неожиданно для него я запрыгиваю ему на руку, падаю на спину и, перебросив через себя, начинаю болевой прием на руку (этот прием обычно проводят против более рослого соперника). Слышу голос судьи: получаю еще два очка! Но кореец был физически сильнее. Он вывернулся и, в свою очередь, захватил мою руку. Зал стонет! Я на спине и отчаянно сопротивляюсь, но пальцы слабеют, и через несколько секунд он разрывает мои намертво сцепленные руки. Я встаю на мост (спасибо классической борьбе!) и переворачиваюсь через голову. Однако соперник был тертый калач: тоже мгновенно переворачивается на живот и резко изгибается дугой: хруст костей и резкая боль в локте. Мой вскрик совпал со свистком судьи. Поражение. Но не обидное, хотя я выбыл из соревнований.

В соседней комнате общежития проживал кавказец Иосиф. Могучего телосложения, медлительный и несколько дубоватый. Ему нравилось заходить в нашу комнату и шутя крутить мне руку. Было унизительно, но ничего поделать с ним не мог. Он был намного сильнее. И обижаться нельзя, это же шутка!

Где-то уже на четвертом курсе мне замаячил незачет по физвоспитанию, потому что я не ходил на университетские спортивные занятия, а занимался в городском аэроклубе парашютизмом. Пришлось податься в секцию классической борьбы. Тренер, от которого я ушел на первом курсе, меня в упор не видел. Пригорюнившись, собрался было уходить, но тут попался на глаза Иосифу, разминавшемуся на ковре. Радостно осклабившись, он растопырил клешни и двинул в мою сторону:

— Пойдем, поборемся.

— Давай!

Только попросил его надеть самбистскую куртку. Он сделал это с удовольствием. И началось! Минут десять я валял его как хотел, от души отомстив за прошлые унижения. Иосиф был ошарашен! Однако тренер не обращал на это никакого внимания. В конце занятий к нему подошли несколько наших ребят и о чем-то пошептались. Выслушав их, тренер хлопнул в ладоши:

— Внимание! Абдулаеву нужен зачет по физвоспитанию. Я поставлю, если он одолеет Иосифа в классической борьбе!

Я положил его на лопатки.

Парашютизм

Первый раз, придя на военную кафедру, я увидел фотостенд о парашютистах. А тут еще попался навстречу преподаватель кафедры, подполковник-десантник. Заныла душа. Узнав от него адрес аэроклуба, я записался на парашютную секцию. Конечно, хотелось на самолетную, но боялся строгой медкомиссии. Дали направление на медкомиссию в военкомат. Сдал анализы, правда, мочу одолжил у друга Турсунбека (он до сих пор этим страшно гордится). Сделал кардиограмму. Брат Джакып, к тому времени студент мединститута, изучив ее, заметил, что у меня не все в порядке с запиранием клапана левого желудочка предсердия. По моей просьбе он сделал и отдал мне свою кардиограмму.

Всех врачей прошел нормально. Но терапевта удивил бешеный ритм моего сердца. Пожилая женщина-врач взглянув на меня поверх очков, все поняла и улыбнулась:

— Хочешь прыгать? Молодец. Мой сын тоже парашютист — она подписала заключение: «годен».

Первый прыжок с Д-1-8 я совершил 5 мая 1970 года.

Приехав на летние каникулы домой, я поделился своей радостью с родными. Реакция мамы для меня была совершенно неожиданной. Узнав, что я занимаюсь в аэроклубе, она расцвела в улыбке.

— Ты весь в меня! В 1936 году я тоже занималась во Фрунзенском аэроклубе, но только самолетным спортом.

Мама

Как много мы не знаем о своих родителях! Несколько дней я не отходил от мамы ни на шаг, выпытывая подробности ее жизни.

Мама родилась в 1922 году в селе Орто Алыш, который располагается километрах в десяти от столицы республики. Отца ее звали Туркмен, он был учителем. В нашей семье много лет хранился его орден Ленина, который впоследствии вернули государству. Бабушку по маминой линии я уже упоминал в начале книги. У мамы красивое имя Шамсинур, что в переводе с фарси означает «луч солнца». Откуда в киргизской семье туркменские и таджикские имена — я до сих пор затрудняюсь ответить. В 1936 году мама поступила во Фрунзенское медучилище. Вместе с подругами по комнате откликнулась на призыв: «Комсомолец — на самолет!» и начала посещать занятия во Фрунзенском аэроклубе. Тут приехала солидная комиссия отбирать киргизских девушек для выступления на спортивном празднике в Москве.

Мама попала в их число. После пары месяцев подготовки они выступили на стадионе «Динамо». Вечером по плану культурной программы их должны были повести в Большой театр. Мама с подружкой остались в общежитии, потому что немного простыли на выступлениях. Неожиданно в комнату забежали какие-то военные, подняли их с коек и куда-то повезли. Оказалось, в Кремль на праздничный банкет! Огромный зал, изысканно накрытые столы, серебро и хрусталь. И сотни, тысячи людей: прославленные военные, известные ученые, знаменитые артисты — это была сказка из «Золушки»! Закружилась голова… Подруги робко пристроились где-то на краюшке, так и не притронувшись к блюдам. Внезапно раздались бурные аплодисменты, переросшие в овации, в зал вошел сам товарищ Сталин, а с ним Калинин, Ворошилов… Сталин произнес короткий тост, поднял свой бокал. Посидев немного, вожди извинились и ушли. Объявили перерыв. Освободились места за столами поближе к Президиуму. Шустрая подружка-татарка схватила маму за руку и поволокла туда. Сели напротив Георгия Димитрова, его жены-красавицы и седой старушки-матери. Официанты внесли горячее. Как его кушать? Заметив ее состояние, добрая старушка начала тихонько подсказывать, в какую руку надо взять вилку, в какую нож. С блюдом кое-как справилась, хотя ни вкуса, ни запаха не чувствовала. Очень захотелось взять на память о Кремлевском банкете какой-нибудь сувенир. Ведь дома расскажешь — не поверят! Мать Димитрова объяснила, что серебряные ложки-вилки брать не следует, но можно взять бумажные салфетки с водяными знаками, изображающими Кремль, и, пожалуй, мельхиоровые спичечницы. Так и поступили.

В 1986 году мама встретилась со своей подружкой-татаркой. Они вспоминали Москву тридцатых, перебирали имена однокурсниц по медучилищу, не вернувшихся с фронта, пили водку и плакали…

Парашютные сборы

Летом 1972 года я попал на парашютные сборы. К тому времени у меня уже было 39 прыжков на Д-1-5у, из них четыре прыжка со стабилизацией раскрытия купола по 15 секунд. Пора было переходить на ручное раскрытие. Пересел на ПД-47 с квадратным куполом. И вот я со сборной Киргизии в одном самолете. Ребята и девчата уходили на 2200 метров крутить акробатику. Я должен был покинуть борт раньше, на высоте 1200 метров. Им всем было чертовски интересно, они сгрудились у открытой двери и почему-то между собой называли меня перворазником. Признаюсь, мне это было неприятно. Мастер спорта Сергей Решетилов, только что прибывший на сборы, должен был прыгать вместе со мной. Он еще раз проверил замки аварийной отцепки своего УТ-2р и прокричал мне в ухо: