Эта самая жвачка до сих пор «сидела» на спинке ее кровати как талисман, который она просто не могла выбросить.

– Мы собираемся в «Лаки», – сообщил Бен, как будто собирался назвать место, куда она заведомо не согласилась бы пойти. – Выпьем по кофе. Послушаем музыку. Посмотрим, есть ли что-нибудь новенькое. Давай, мистер Шредер наверняка по тебе соскучился. Кстати, ты сама постоянно твердишь: что еще делать в этом городишке по воскресеньям?

Хэйзел вздохнула. Надо было ответить «нет», но она, казалось, сама искала неприятности: ни перед чем не останавливаться, перецеловать всех парней, разбередить старые чувства и воплотить все самые дурацкие идеи.

– От кофе не откажусь, – кивнула она, глядя, как ее брат берет красную куртку. По всей вероятности, она должна была символизировать восходящее солнце.

* * *

«Лаки» был большим, старым переделанным складом в скучной части Главной улицы – рядом с банком, зубным кабинетом и часовым магазином. Он пах книжной пылью, нафталином и французским кофе. Все стены были в разношерстных книжных полках – от резных дубовых до сколоченных из поддонов, – которые мистер и миссис Шредер, хозяева этого места, скупали за бесценок на гаражных распродажах. Рядом с огромным окном, выходившим на широкую реку, стояли два мягких стула и проигрыватель. Посетители могли слушать любые из имеющихся виниловых пластинок. Здесь же стояли две большие кофеварки. На крашеном столике теснились кружки и надтреснутая банка с табличкой: ВЕРИМ В ВАШУ ЧЕСТНОСТЬ. ПЯТЬДЕСЯТ ЦЕНТОВ ЗА ЧАШКУ.

В другой части помещения размещались стеллажи и вешалки с подержанной одеждой, обувью, сумочками и другими вещицами. Хэйзел подрабатывала здесь летом: в основном таскала сотни мешков, похожих на мусорные, и отсортировывала вещи, которые еще можно выложить на прилавок, от рваных, грязных и дурно пахнущих. Она отрыла множество классных штук, копаясь в этих мешках. Здесь было дороже, чем в «Гудвине», куда ее посылали родители, утверждая, будто новые вещи покупают исключительно буржуи; но в «Лаки» ассортимент был лучше, а она еще и скидку получала.

Джек, семья которого безоговорочно классифицировалась родителями Хэйзел и Бена как «буржуйская», покупал новую одежду в торговом центре, а в «Лаки» заглядывал за бесчисленными биографиями мало кому известных людей, которые заглатывал с такой же частотой, как другие выкуривают сигареты.

Бен приходил за старыми пластинками, которые очень любил, несмотря на то, что со временем они начинали заикаться, шипеть и крошиться. Он утверждал, что канавки лучше отражают звуковые волны, поэтому музыка получается более верной и глубокой, чем на дисках. Хэйзел считала, что ему просто нравится ритуал: вытащить пластинку из конверта, поставить на проигрыватель, пристроить сверху иголку – да так, чтобы попасть в нужное место, – а потом сжать кулаки, чтобы не начать отбивать ритм.

Возможно, последняя часть ему не нравилась, но он выполнял и ее. Каждый раз.

День был ясный и прохладный, ветер хлестал по щекам, румяня их. Когда Хэйзел с Беном входили в магазин, с десяток ворон, каркая, взметнулись с ели и взмыли высоко в небо.

Задремавший было мистер Шредер поднял глаза на звон дверного колокольчика, они с Хэйзел перемигнулись, и старик, усмехнувшись, снова откинулся в своем кресле.

В другом конце комнаты Джек поставил на проигрыватель пластинку Ника Дрейка, и его проникновенный голос, рассказывающий о золотой короне и тишине, заполнил магазин[2]. Хэйзел исподтишка изучала Джека, пытаясь прочитать его настроение, но не уловила ничего необычного: чуть взъерошенные волосы, джинсы, двухцветные оксфорды, мятая зеленая рубашка и светящиеся серебром глаза. Он улыбнулся, заметив Хэйзел с Беном, но девушке его улыбка показалась немного натянутой, не отражающейся в глазах. В любом случае, это не имело значения, потому что взгляд Джека лишь скользнул по ней и остановился на Бене.

– Ну что, Брюс Уэйн, рассказывай, как ты на этот раз угробил свидание – увидел бэтсигнал?

Бен рассмеялся:

– Все было совсем не так!

С чего она вообще поцеловала Джека? Потому что без памяти влюбилась в него, когда они еще были детьми? Или ей просто захотелось?..

– Ага, – она буквально выдавливала из себя слова. – Бэтмен-то никогда не сбегал.

Бен был счастлив снова рассказать им о провальном свидании. Они налили себе по чашке кофе, пока он выдавал новую версию происходящего, утрированную и драматическую. Сосед оказался еще сильнее влюблен в незадачливого «бойфренда» Бена и куда более зол. А сам Бен еще смешнее обдумывал и воплощал в жизнь план побега. К концу истории Хэйзел уже понятия не имела, осталась ли в ней хоть капля правды, хотя какая разница? Бен мастерски рассказывал истории: а как она любила в детстве его сказки о рогатом мальчике!

– А что насчет вас, ребята? – наконец поинтересовался Бен. – Хэйзел не рассказала о прошлой ночи ничего даже отдаленно интересного!

Джек перестал смеяться.

– Неужели? – переспросил он после неестественно долгой паузы. Его янтарные глаза странно вспыхнули. – Она тебе не рассказала?

Хэйзел замерла.

Ее брат, нахмурившись, с любопытством переводил взгляд с одного на другую:

– Ну? Что?

– Том Маллинс надрался и полез на гроб – разбить хотел. Наверняка заработал проклятие, бедолага. – Джек грустно улыбнулся и запустил пальцы в свои жесткие каштановые кудри, приведя их в еще больший беспорядок.

Хэйзел наконец-то выдохнула – даже голова закружилась.

Бен покачал головой:

– Почему люди такое творят? Всякий раз, когда кто-нибудь пытается разбить гроб, случается какая-нибудь дрянь. Томми ведь плевать на принца, тогда зачем он это устроил?

Он по-настоящему расстроился: раньше Бен с Томом Маллинсом были друзьями – пока Бен не уехал, а Том не подружился с бутылкой.

– Может, ему просто осточертели старые добрые вечеринки и все те же старые добрые лица, – предположил, глядя на Хэйзел, Джек. Затем он уселся на стол, заваленный книгами, ремнями и шарфами. – Может, ему захотелось, чтобы хоть что-нибудь про изошло.

Она вздрогнула.

– Ладно, хватит об этом, – сказал Бен, качнувшись вместе со стулом вперед и чудом удержав чашку в равновесии. В свете, проникающем в комнату сквозь грязные стекла, его рыжие волосы казались золотыми. – Да что с вами такое? Вы как-то странно друг на друга смотрите.

– Что? Да нет же, – мягко возразил Джек. – Ничего подобного.

Хэйзел покачала головой, собираясь наполнить чашку новой порцией кофе.

– Хм, – сказала она, желая сменить тему. – Раз, два, три, четыре, пять – платье я иду искать.

С этими словами она сняла с вешалки полупрозрачное ярко-бирюзовое выпускное платье и закружилась с ним по комнате. Рядом висел костюм «в елочку», как две капли воды похожий на те, в которых ходили герои в ранних сериях «Безумцев». Джек поставил пластинку «Bad Brains», Бен примерил костюм, несколько туристов зашли в магазин за открытками, и все стало таким, как в обычный воскресный день. Бен сунул руки в карманы пиджака, в котором дефилировал по магазину (пришлось открыть ему страшную правду, что тот немного маловат), и Хэйзел взяла его красную куртку. Внезапно что-то выпало из кармана, отскочило от пола и прикатилось Джеку под ноги. Грецкий орех, перевязанный травинкой.