Здесь были труды по истории, жизнеописания великих людей, беллетристика американских и латиноамериканских авторов. Были здесь и кое-какие любопытные издания из области литературной критики, например книга под названием «Дневник жизни общества» о творчестве Гарсиа Маркеса и «Аллегория политической карьеры Ричарда Никсона» — о романе «Моби Дик».

Пока Антония замешивала тесто для блинчиков, Адам вышел, чтобы немного привести себя в порядок. Когда он вернулся, на тарелке уже дымились первые блинчики.

— С маслом или сиропом? — спросила Антония.

— Спасибо, я сам. Выглядит очень аппетитно. Жаль, что Макса с нами нет, это его любимая еда.

— Вы звонили ему?

— Да, перед нашим отъездом из Вирджинии. А теперь, к сожалению, мне надо поскорее добраться до отеля. Всегда есть доля вероятности, что кому-то из наших пациентов стало хуже.

— Странно. Я думала, что все врачи, уезжая куда-то, передают своих пациентов другим.

— Только не настоящие врачи, — возразил Адам.

— А может, вам лучше позвонить в отель и узнать, не было ли для вас сообщений? — предложила Антония, откровенно выдавая свое нежелание так скоро отпускать сто.

— Спасибо, Тони, но я что-то притомился и не прочь отдохнуть. Честно говоря, под пристальным взглядом мистера Хартнелла меня начинает пробирать дрожь. — Он показал на фотографию на столике рядом с диваном. Точно такую же он видел в спальне их высокопоставленного пациента.

— Зато ваш пациент все время на виду, — рассмеялась девушка. — Могу я хотя бы предложить вам чашку кофе?

— С удовольствием.

Она прошла на кухню, и тут зазвонил телефон.

— Ого! — заметил Адам. — Рано же у вас день начинается.

Антония улыбнулась.

— Скорее поздно заканчивается. Возьмите трубку, Адам, а то у меня руки заняты.

Он снял трубку и, выслушав звонившего, спросил:

— Вы уверены, что правильно звоните?

— Кто там? — поинтересовалась девушка.

Прикрыв трубку ладонью, Адам прошептал:

— По-моему, не туда попали. Спрашивают какого-то шкипера.

— А, — небрежно отозвалась девушка и взяла у него трубку, — это я. Мое детское прозвище. Доброе утро, Сесили, — продолжала она, уже в трубку. — Соединяй, пожалуйста. — После паузы она сказала: — Доброе утро, мой дорогой. Тебе уже лучше? Да, я дома, у меня доктор Куперсмит. Надо его беречь, не дай бог, попадет под машину или еще что случится. Сейчас он — наша самая большая драгоценность.

Выслушав ответ, она произнесла:

— Ну конечно, я заметила, что он очень симпатичный. Только тебя должно волновать вовсе не это. Он прекрасно знает свое дело. Я совершенно уверена, что этот препарат подействует.

Внезапно ее тон стал более строгим.

— Нет, это ты меня послушай. Никаких гостей у тебя сегодня не будет, и не мечтай! Как только я приеду, я немедленно конфискую у тебя бутылку. Раз ты намерен жить, я не собираюсь смотреть, как ты доводишь себя до цирроза печени.

Они нежно попрощались, и Тони в веселом настроении положила трубку.

— Думаю, вы догадались, с кем я говорила? — улыбнулась она.

— Да, — ответил Адам, — с Боссом.

— Это он для других — Босс, а для меня — нет. — Она вызывающе усмехнулась.

— Чем же вы так от всех отличаетесь? — В вопросе Адама явно прозвучала ревность.

— Тем, что я его дочь, — пояснила Антония.

Ах, вот как. Стало быть, Хартнелл — ее отец. Это уже кое-что меняет. Впрочем, не следует лукавить с самим собой. Это меняет все.

Только откуда у нее фамилия Нильсон? Но эта тайна легко развеялась по дороге в поместье, куда они возвращались вечером того же дня.

— Мистер Джек Нильсон был моим юношеским увлечением, — объяснила девушка. — Мы вместе учились на юридическом, и, откровенно говоря, на него, по-моему, папино могущество производило куда большее впечатление, чем я. Это был единственный случай, когда мы с Боссом разошлись во мнениях.

— Он что, не одобрял вашего брака?

— Наоборот, он считал, что Джек замечательный, и фактически своими руками толкнул меня ему в объятия. Но — увы. Мой муж оказался таким мерзавцем, что загулял, не дождавшись конца медового месяца.

— Сочувствую, — сказал Адам. — Но только он не просто мерзавец, а еще и дурак!

— Зато, — весело объявила девушка, — мой брак можно считать полезным опытом. Теперь у меня есть иммунитет.

— Против чего?

Не отрывая глаз от дороги, она тихо сказала:

— Против любви.

Званый ужин в поместье в конечном итоге состоялся. Единственное, в чем Босс послушался врачей, — то, что сам он к столу не вышел.

По всем меркам это был прием на высочайшем уровне — под стать самому дому: два сенатора, ведущий обозреватель «Нью-Йорк таймс», госсекретарь США. И министр юстиции. Все, кроме министра, пришли с женщинами. Разговор за столом велся оживленный, хотя, как показалось Адаму, несколько провинциальный. В основном муссировались сплетни о сильных мира сего.

В конце вечера появился доктор Пенроуз. Вдвоем с Адамом они осмотрели пациента, после чего адмирал немедленно отбыл.

Тони задержалась дольше других. Она отозвала Адама в сторонку и сунула ему в руку ключи.

— Возьмите мою машину, — быстро проговорила она. — Потом оставите ее в гараже. У меня есть запасные ключи. Дорогу найдете?

Тот кивнул, не в силах побороть обиду. Его явно отсылали.

— Да, — пробурчал он. — Наверное. А как же вы… — Он осекся. — Впрочем, это не мое дело, да?

— Пожалуй, — шепотом согласилась Антония.

Ладно, утешал себя Адам, все, что было, — не более чем легкий флирт. Или просто игра его воображения. Короче, эта Тони — не для него. И она это откровенно продемонстрировала, удалившись под ручку с министром юстиции.

Однако уже на другой день Тони весьма настойчиво пригласила его на ужин в «Ренессанс».

Адама заинтриговал столь неожиданный интерес к его персоне, но, успев немного разобраться в ее образе жизни, к концу ужина он позволил себе пару циничных замечаний.

— А отец не возражает, когда вы выходите в свет с женатым мужчиной?

— У него нет права голоса, — небрежно отмахнулась она. — После моего разрыва с Джеком отец перестал контролировать мою личную жизнь. И вообще они с… моим приятелем учились вместе в университете. Так с чего бы ему возражать?

При обсуждении такой щекотливой темы она нисколько не тушевалась, но и особенной радости не проявляла — скорее Тони воспринимала свой роман философски, поскольку он явно не имел перспектив в силу семейных обязательств ее кавалера. Вскоре и вовсе оказалось, что несколько свободных вечеров кряду для нее отнюдь не редкость, и в такие дни она охотно приглашала Адама с собой, если выходила куда-нибудь в свет. Несколько раз они ужинали вдвоем.