Николаич, практически ровестники, — сказал Карнаус, закинув ногу на ногу. — Может, давайте на ты? И без ненужного официоза? Как лучше, Саша или Шура?

— Саша сгодится, — усмехнулся я. — Не герром Алексом же вам… тебе меня в самом деле называть.

— Действительно, — Карнаус блеснул зубами в улыбке. — Куришь?

— Нет, — покачал головой я.

— Вот и правильно, — энергично кивнул НКВД-шник. — Я вот тоже бросил. Тогда давай к делу, хорошо?

Юрия интересовал вервольф. Осведомлен о моих «проделках» он был неплохо, иной раз даже лучше, чем я сам. Его сведения включали еще и разные слухи и сплетни, которой обросла фигура Красного Вервольфа как со стороны наших, так и со стороны немцев. Заметно, что поработал он на «отлично», информацию собрал всеобъемлющую. Но интересовало его другое. Мои мотивы. Наводящими вопросами с как бы легкомысленными шутками и комментариями он осторожно вызнавал, кроется за всеми этими вольфсангелями на лбу и плетеными коронами из веток что-то большее, чем просто моя богатая фантазия. Но напрямую он этот вопрос не задавал.

Но он не только спрашивал. В ответ на мои откровения, рассказал мне пару историй, как селяне из окрестных деревень подхватили тему и даже пару фрицев точно так же после смерти расписали. Мол, дядьки решили так себя обезопасить. Порешили сборщика налогов, потом испугались и придумали, что ежели сделать вид, что это Красный Вервольф тут поработал, то может мимо них пройдет гнев фашистов.

Тема янтарной комнаты его не интересовала совершенно. Во всяком случае, обо всей этой истории он не задал вообще ни одного вопроса. Только про деятельность Красного Вервольфа.

— А скажи-ка мне, Саша, надолго ты в отряде Слободского задержаться планируешь? — спросил Юра, когда тема вервольфа явно подошла к завершению.

— Еще не знаю, — честно ответил я. — А что?

— Да дельце у меня есть одно, — НКВД-шник расплылся в загадочной улыбке. — Саша, как ты смотришь на то, чтобы твой Красный Вервольф еще поработал? Только чуть более… прицельно, а?

— Служу Советскому Союзу, — ответил я. — Странная терминология, Юра. Дельце, просьба. А почему не приказ и не распоряжение?

— Ну так я же не дурак, вроде Хайдарова, — НКВД-шник подмигнул. — Готов спорить, что он брызгал слюной и требовал от тебя звание, номер части и чтобы твой командир телеграмму ему лично прислал, так?

— Примерно, — фыркнул я. Ага, отлично. Значит Карнаус принял меня как равного. Инфу он собирал тщательно и досконально, значит не мог не отправить запросы про меня. И получил дырку от бублика во всех инстанциях. Но Хайдаров сделал из этого вывод, что я шпион и засланец. А Карнаус — что я засекречен еще больше него самого.

— Ну так что, Саша? — он подался вперед и снова протянул мне руку. — Ты согласен вместе поработать?

— Согласен, — я пожал руку в ответ.

— И будешь не против если я немного… эээ… — он покрутил в воздухе ладонью. — Внесу некоторые дополнения в твой ритуал?

— Не против, — усмехнулся я.

— Вот и славно, что мы договорились, — Карнаус поднялся. — Мне пора бежать, вот что. Детали следующей твоей операции обсудим в рабочем порядке. Скажем, завтра вечерком, лады?

НКВД-шник стремительно вышел из штаба. Так быстро, что меня даже ветром обдало. Я остался в штабе один. Снаружи слышались негромкие разговоры, кто-то вроде даже песню затянул. А я обдумывал только нашу беседу. Не совершил ли я только что ошибку, вот так запросто подписавшись непонятно на что?

С одной стороны, это прямо-таки железобетонное прикрытие. Теперь уже не вымышленное, которое я в первое свое знакомство с отрядом Слободского сочинил, а более чем настоящее. Хайдаров во всяком случае точно перестанет ко мне цепляться, он от этого милейшего парня Юры по прозвищу Лаврик бледнеет с лица и нервно дергается. С другой… А что с другой? Ну да, я не имею представления, чем занимаются эти НКВД-шники с неизвестными мне эмблемами. Археологический лагерь Аненербе захватили, этнографа из Пскова вытащили… Ясен пень, я читал во времена оны разные конспирологические статейки о том, что в СССР тоже проводились мистические и оккультные эксперименты. Про то, как некий Глеб Бокий под руководством самого Железного Феликса заигрывали с ясновидением. Что-то еще про проект «Орион» попадалось… Хотя это вроде про более поздние времена. Да и вообще вроде как фейк. С третьей стороны, да ну и что? Допустим, эти ребята и впрямь из того самого секретного отдела, который аналогичен немецкому Аненербе, я-то что с этого теряю? Ровным счетом, ничего. Одни сплошные минусы…

Ворохнулась, конечно, на задворках сознания предательская мыслишка. А что, если они и правда могут что-то запредельное? Подправит этот обаятельный хрен в фальшивых очечках мой псевдоритуал, а я и начну настоящей шерстью обрастать и на луну выть в особо драматичные моменты.

Я фыркнул.

Да ну, бред какой-то.

Пойду лучше Яшку в госпитале навещу.

— Дядя Саша! — возглас Яшки раздался еще до того, как я успел его разглядеть. — Живой! А я уж тут себе напридумывал… Ф-ух, счастье-то какое!

— Здорово, Яшка! — я оглядел внутреннее убранство партизанского госпиталя. Эта землянка изнутри была еще больше, чем штабная. По обеим сторонам — двухэтажные дощатые нары, в дальней части — три комода кухонных. Явно из деревни какой-то доставили. Пахнет карболкой, хлоркой, лекарствами. Смертью и болью тоже пахнет, не без этого. Но сегодня тут царила скорее атмосфера курорта. Раненых было всего четверо, да и те явно не тяжелые. Устроили себе на нижних нарах «лаундж-зону» из матрасов и подушек, керосинку поставили и в картишки дуются.

— Прошу пардон, ребята! — Яшка живенько швырнул свои карты в сброс и подполз к краю. — Дядя Саша, подсобишь мне? Выбраться на свежий воздух хочу, сил нет!

Я с готовностью подставил плечо, и мы поднялись наружу.

— Ладно, хорош прикидываться, — сказал я, когда мы отошли чуть в сторонку. — Что-то мне подсказывает, что ты не так чтобы сильно и ранен.

— Дядя Саша, да что ты говоришь такое? — Яшка прижал руки к сердцу в самом что ни на есть искреннем возмущении. — Нога так болит, что даже поставить мочи нет!

Потом зыркнул по сторонам воровато и наклонился ближе ко мне.

— Эх, еще вчера болеть перестала, — шепотом сказал он. — Только не говори никому!

— Так ты симулянт, получается? — хмыкнул я. — Не успел в партизанский отряд попасть, а уже от боевых заданий косишь?

— Так я же не от боевых, дядя Саша! — глаза Яшки стали испуганными и жалобными одновременно. — Ежели бы заваруха какая случилась, я бы сразу эту шину сорвал. Нет-нет, я не поэтому! Я же и правда ногу подвернул сначала! Опухла так, что мама не горюй! Разве я виноват, что у их медички золотые руки?…

— Ну-ну, давай заливай! — фыркнул я. Блин, вот ведь Яшка, а! Такое трепло, но сердиться на него совершенно невозможно! Даже если он чушь всякую несет или делает.

— Дядя Саша, я хочу жениться! — выпалил он. — Да подожди ты скалиться, знаешь, какая у них тут медичка? Я ее как увидел, так с первого взгляда влюбился. И на всю жизнь, клянусь! А у меня нога, как назло, зажила! И не болит, чертяка! А ежели я из госпиталя сразу выйду, то как тогда к Марье подойти, она же тут — ух!

Я с умилением слушал, как Яшка рассказывает про свою прекрасную Марью. Слободский ее с самым серьезным видом зовет по имени-отчеству — Марья Ильинична, несмотря на то, что она выглядит совсем девчонкой. А партизаны за глаза называют Маняшей. Но любя, а не потому что считают маленькой дурочкой. Она тут их всех в ежовых рукавицах держит. Проводит просветительскую работу, заставила всех зубы чистить и гигиену поддерживать. А все слушаются, даже матерые дядьки.

— Быстрый ты, однако, — я покачал головой, когда его поток славословий иссяк. — Один день знакомы, а ты уже жениться собрался.

— Это как стрела в сердце, дядя Саша, клянусь! — Яшка снова прижал руки к груди. Потом опять воровато огляделся, не подслушивает ли кто. — Слушай, меня тут один тип про тебя расспрашивал. Жутковатый такой, в очках…

— Карнаус? — усмехнулся я.

— Такой вроде веселый, шутил постоянно, — продолжил Яшка, не обратив на мое уточнение внимания. — А глаза как будто волчьи, до костей пробирает, клянусь. Как-как ты его назвал?

— Карнаус, — повторил я. — Фамилия такая у него.

— Ох… — Яшка округлил глаза. — А ведь он мне и не представился даже… Получается, что я какому-то безымянному типу все выложил? Вот я балбес, а… Дядя Саша, ты уж прости меня, дурака…