— Ты не мисс Эллин.

— Мамушка, это Скарлетт — твоя Скарлетт.

— Мисс Скарлетт… мне нужен мистер Ретт. Что-то сказать…

Скарлетт прикусила губу. «Он мне тоже нужен, — она молча плакала. — Очень нужен. Но он ушел. Мамушка. Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь».

Она увидела, что Мамушка опять провалилась в беспамятство, и была теперь даже рада этому. По крайней мере, Мамушка не чувствовала боли. Ее собственное сердце ныло, как будто оно было истыкано ножами. Ей так не хватало Ретта, особенно сейчас, когда Мамушка все быстрее и быстрее скатывалась к смерти: «Если бы он просто мог быть здесь, рядом со мной, переживая ту же боль, что и я, поскольку Ретт любил Мамушку, и Мамушка любила его. Он никогда не старался, чтобы заработать чье-либо расположение так, как Мамушкино. У него разобьется сердце, когда он узнает, что Мамушка умерла. Он будет так сожалеть, что не смог проститься с ней…»

Скарлетт подняла голову, ее глаза расширились. Конечно, какой же дурой она была. Она взглянула на высохшую старушку.

— Мамушка, дорогая, благодарю тебя, — вздохнула она. — Я пришла к тебе за помощью, чтобы ты все снова исправила, и ты это сделаешь, как ты все время делала.

Она нашла Уилла в конюшне, вытирающего лошадь.

— Уилл, я так рада, что нашла тебя, — сказала Скарлетт.

Ее зеленые глаза сверкали, щеки покрылись настоящим румянцем.

— Можно мне взять лошадь и багти? Мне надо съездить в Джонсборо. — Ты ведь не планировал поехать в Джонсборо сам?

Она затаила дыхание, пока ждала ответа.

Уилл спокойно посмотрел на нее. Он понимал Скарлетт лучше, чем она ожидала.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя?

— Уилл, ты такой милый, хороший. Я бы с удовольствием осталась с Мамушкой, но мне очень надо оповестить Ретта об этом. Она спрашивает о нем, и он ее так любил, что никогда не простит себе, если не попрощается с ней.

Она потрепала гриву лошади.

— Он в Чарльстоне по семейным делам, его мамочка не может даже вздохнуть, не спросив его совета.

Скарлетт подняла глаза, увидела ничего не выражающее лицо Уилла, затем отвернулась. Она стала заплетать гриву, тщательно выполняя свою работу, как будто от нее зависела ее жизнь.

— Я дам тебе его адрес, чтобы ты послал телеграмму. И лучше бы ты послал ее от своего имени, Уилл. Ретт знает, как я обожаю Мамушку. Он может подумать, что я сильно преувеличиваю серьезность ее болезни. Он подумает, что я соображаю не больше, чем майский жук.

Уилл знал, что это была откровенная ложь.

— Я думаю, ты права, — сказал он медленно, — Ретт должен приехать как можно скорее. Я тотчас же отправлюсь в путь, верхом будет быстрее, чем в упряжке.

— Спасибо, адрес у меня в кармане.

— Я приеду обратно к обеду, — сказал Уилл.

Он снял с крючка седло. Скарлетт ему помогала. Ее переполняла энергия. Она была уверена, что Ретт приедет. Он сможет быть в Таре через два дня, если отправится из Чарльстона, как только получит извещение.

Но Ретт не приехал через два дня. И через четыре, и через пять. Скарлетт перестала прислушиваться к шуму колес и стуку копыт на подъезде к дому. Она вымотала себя, напрягая слух. Теперь ее вниманием завладел ужасный хрипящий шум, тщетные попытки Мамушки дышать. Казалось невозможным, что это обессилевшее, чахнущее тело находило силы, чтобы вбирать в легкие воздух, а затем выдыхать его. Но она дышала раз за разом, сосуды на ее иссохшейся шее пульсировали.

Сьюлин присоединилась к дежурствам Скарлетт.

— Она и моя Мамушка, Скарлетт.

Вся ревность и жестокость, продолжавшиеся между ними всю жизнь, были позабыты в совместном усилии помочь старой негритянке. Они снесли вниз все подушки, чтобы выпрямить ее, держали задний котел постоянно под паром. Они мазали маслом ее потрескавшиеся губы, поили с ложечки водой.

Но ничто не облегчало страданий Мамушки. Она с сожалением смотрела на них:

— Не выматывайте себя, вы мне ничем не поможете.

Скарлетт приложила руку к ее губам.

— Тише, — попросила она, — побереги силы.

«Почему, — молча взывала она к Богу, — почему Ты не дашь ей умереть спокойно и легко, когда она блуждает по своему прошлому? Почему Ты будишь ее и заставляешь страдать? Она была хорошей всю свою жизнь, все время заботилась о других, никогда о себе. Она заслуживает лучшего. Я никогда не склоню свою голову перед тобой, пока я живу».

Она громко читала Мамушке потрепанную старую Библию. Она читала псалмы, и ее голос не выдавал боли и нечестивого раздражения в сердце. Когда опустилась ночь, Сьюлин зажгла лампу и сменила Скарлетт, потом она вновь заняла свое место, потом опять Сьюлин, пока Уилл не отослал ее немного отдохнуть.

— Ты тоже, Скарлетт, — сказал он. — Я посижу с Мамушкой. Читать я плохо умею, но зато многое из Библии знаю наизусть.

— Тогда рассказывай. Но я не оставлю Мамушку. Я не могу.

Она села на пол и прислонилась к стенке, прислушиваясь к ужасающим звукам смерти.

Когда первый тонкий луч света осветил окна, звуки неожиданно изменились: каждый вздох стал более шумным, промежутки между ними увеличились. Скарлетт вскочила на ноги. Уилл поднялся со стула.

— Я позову Сьюлин, — сказал он.

Скарлетт заняла его место у постели.

— Ты хочешь, чтобы я подержала твою руку. Мамушка? Дай я ее подержу.

От усилия на лбу Мамушки появились складки.

— Так… устала.

— Я знаю, знаю. — Не утомляй себя еще больше разговором.

— Хотела… дождаться до… мистера Ретта.

Скарлетт проглотила слезы. Она не может плакать «сейчас.

— Мамушка. Отдыхай. Он не может приехать.

Она услышала спешащие шаги на кухне.

— Идет Сьюлин. И мистер Уилл. Мы будем с тобой, дорогая. Мы все любим тебя.

Тень упала на кровать, и Мамушка улыбнулась.

— Она ждала меня, — сказал Ретт.

Скарлетт посмотрела на него, не веря своим глазам.

— Подвинься, — мягко сказал он. — Дай мне подойти поближе к Мамушке.

Скарлетт поднялась, чувствуя его близость, его силу, мужественность, и ее колени ослабли. Ретт подвинул Скарлетт и опустился на колени около Мамушки.

Он пришел. Все будет в порядке. Скарлетт склонилась рядом с ним, плечом касаясь его руки, и она была счастлива, в то время как ее сердце разрывалось по Мамушке. Он приехал, Ретт рядом. «Какой же дурой я была, когда потеряла всякую надежду на это».

— Я хочу, чтобы ты сделал одну вещь для меня, — заговорила Мамушка.

Ее голос окреп, как будто она берегла силы для этого момента. Ее дыхание стало легче и чаще.