на зубах, лопая горькими внутренностями на языке. Она даже не осознавала своих действий, когда словила ее в воздухе и отправила в рот. Она в ужасе ждала, что вот-вот начнется тошнота, но этого так и не произошло. Вместо этого, к ее изумлению, у нее заурчало в животе, и аппетит вернулся с удвоенной силой.

Какое странное развитие событий, - подумала она, хотя и не почувствовала настоящей тревоги. Действительно, с каждым часом ее нервы словно укреплялись. Ну и что с того, что ей понравилось есть муху. Во многих культурах употребляли насекомых в пищу в качестве основного продукта своего рациона. Она читала об африканских деревнях, где дети носили с собой огромных жареных кузнечиков на палочках, облизывая и хрустя ими, на манер леденцов. Оставшуюся часть дня она провела, охотясь и поедая насекомых по всему дому с той же энергией, с какой накануне в нем убиралась.

Она обыскала каждый уголок дома в поисках насекомых, заглянула во все темные уголки, где они любили прятаться. Она даже съела пыльные останки давно умерших мотыльков, что усеивали подоконники в подвале. Мертвые те были безвкусны, но свежие мотыльки были удивительно сочными, а их внутренности были сладкими и шероховатыми и просто таяли у нее во рту.

На следующий день у Сьюзен выпало несколько зубов. Это были верхние клыки, но поначалу все равно ей было немного страшно. Они вышли бескровно, сменившись острыми темными клыками, торчащими из десен, что вызвало у нее определенное волнение. Она обнаружила, что если очень сильно сконцентрироваться, то из них может вытекать прозрачная жидкость. Когда она прикусила язык, он онемел и больше часа не функционировал.

Какая прелесть!

В течение следующих нескольких недель ее тело стремительно менялось, но Сьюзен с легкостью смогла скрыть это от Билла. С каждым днем он проводил больше времени на работе, и хотя они по-прежнему спали в одной постели, любовью больше не занимались. Это отсутствие интимности позволило Сьюзен спать в домашнем халате и скрыть от мужа некоторые изменения в своем теле. С каждым днем она все больше отдалялась от своей прежней жизни. Она поймала себя на том, что поспешно вешает трубку всякий раз, когда звонила одна из ее дочерей. А ведь всего несколько недель назад эти же самые звонки были самым значимым событием любого дня.

Сьюзен понимала, что ей следует обеспокоиться и обратиться за помощью из-за неконтролируемых сдвигов в ее поведении, но ей было трудно испытывать что-либо, кроме радости и возбуждения. Непрерывное возбуждение, которое она испытывала, затмевало чувства тревоги и озабоченности. Странная отстраненность, дополнявшая радость, не позволяла ей беспокоиться о таких вещах.

Она обнаружила, что ее просто не могут беспокоить более приземленные аспекты жизни. Все, чего хотела Сьюзен - лежать обнаженной в пустой ванне и гладить свой изменяющийся живот, испытывая головокружение от возбуждения, когда она впервые почувствовала твердые бугорки, извивающиеся под ее кожей в ожидании выхода наружу. Чужеродные конечности, растущие у нее в животе, непрерывно суетились в ее чреве, стремясь как можно быстрее завершить ее метаморфозу. Подчас ее кожа становилась прозрачной и сквозь нее проступали черные оттенки, когда отростки чересчур сильно прижимались к ее плоти изнутри.

Однажды рано вечером у нее неожиданно появились новые ноги. Кожа на ее животе туго натянулась и заблестела, прежде чем лопнуть со звуком, похожим на разрыв ткани. Это было чрезвычайно больно, но Сьюзен была храброй, изо всех сил стискивая зубы вокруг огромных клыков у себя во рту. Она лишь тихо простонала, когда каждая пара черных, покрытых хитином ног вырвалась из ее боков. Крови не было, только сморщенные лоскуты белой кожи болтались до колен, словно ленты.

Она обретала целостность. Она чувствовала, что ее невероятное превращение близится к концу. Она понимала это какой-то примитивной частью своего мозга, которая раньше бездействовала.

Да! Уже практически все!

Пазл в ее голове сложился и она узрела всю картину целиком. Она осознала, что именно должна была сделать. Сьюзен отодвинула кресло в темный угол гостиной и стала терпеливо ждать возвращения мужа.

Билл, пошатываясь, вошел в дом далеко за полночь. От него сильно разило спиртным и сексом. На этот раз он даже не потрудился принять душ. Услышав ее тяжелое дыхание, он повернулся к углу, где она сидела, не в силах разглядеть в полумраке ничего, кроме очертаний ее фигуры. Она выглядела как-то иначе. Ее фигура уже была не такой мягкой и округлой, к которой он привык за последние годы.

Билла охватили дурные предчувствия, но он их сразу отмел. Это была просто бедная, милая, коренастая Сьюзен. Чего ему бояться?

- Дорогая, у тебя все хорошо?

Его речь была невнятной и смазанной.

Когда она заговорила, то голос у нее был странный. Небольшое количество света из кухни, что пронзало темноту комнаты, отражалось в ее блестящих черных глазах, которые казались одновременно слишком маленькими и слишком яркими, чтобы принадлежать его жене.

Страх скрутил желудок Билла в узел, когда он попытался подавить его.

- Иди спать, ты, лживый сукин сын.

Такое резкое обвинение застало Билла врасплох. Он открыл было рот, чтобы начать все отрицать, но тут же захлопнул его, подумав о том, насколько чужеродно прозвучал ее голос. Его обычно покладистая жена никогда так с ним не разговаривала. Он всегда подозревал, что она знала о его изменах, но просто игнорировала этот факт. Он также был уверен, что она скорее умерла бы, чем навлекла подобный позор на их дочерей и прочих родственников. Но все же последние несколько дней она вела себя весьма странно. Завтра он кому-нибудь позвонит. Было очевидно, что Сьюзен нуждалась в помощи. Хотя он был не из тех мужчин, которые позволяют своим женам командовать, Билл ее боялся. Что-то было очень не так со Сьюзен, и он не был уверен, что готов разобраться с этим сегодня вечером. Не издав больше ни звука он тихо лег спать.

Убедившись, что Билл крепко спит, Сьюзен прокралась в их комнату и легла на кровать рядом с мужем. Ее новые ноги еще не полностью отросли, и она все еще могла прятать их под халатом, но спрятать нарастающую ярость было куда сложнее.

Она лежала, слушая его громкий храп, и ее гнев нарастал с каждым шумным вдохом и выдохом. Обычно навеселе он храпел еще громче, и сегодняшний вечер не был исключением. Она позволила своей ярости нарастать до тех пор, пока больше не смогла этого выносить. Слишком много лет она лежала рядом с этим мужчиной, верная, когда