Теперь совет. Ему следует отправиться прямо на восток. В начале пятого дня странствий он найдёт то, что ему понравится и заинтересует. Он не возьмёт с собой никакого оружия, кроме этого меча, никаких доспехов и достаточно пищи на пять дней похода и пять дней возвращения.

— Кто правит Волками, Эдвард? — спросил Гарольд.

— Ты их лорд, повелитель.

— А когда я приказываю, что они делают?

— Они повинуются.

— Так вот мой приказ. Завтра оставь дом и во всём следуй советам этого необычного друга. Я верю, что ты вернёшься невредимым, ведь, если с тобой случится несчастье, то правящая линия нашей семьи прервётся, ибо у тебя нет ни жены, ни сына для продолжения рода.

Эдвард взял меч и, низко поклонившись, оставил эти двоих.

— С ним ничего не случится, — сказал маленький смуглый человечек. — Я всегда заботился о Волках. В некотором роде они — мои родственники, ибо лорд Бальдер женился на одной из моих дочерей.

— Как такое может быть? — спросил озадаченный лорд. — Он был мёртв — или как ты говорил, обращён в дуб — очень много лет.

— Может, ты и прав. Возможно, я лишь думаю так. Зачастую я делаю утверждения, потому что считаю их истинными, хоть и неспособен объяснить, отчего. Но я уверен, что у твоего сына будут весьма необычное приключение и безопасное возвращение. Когда он вернётся, что бы он ни сказал или сделал, обращайся с ним благожелательно, ибо всё, что делает Волк, направляют боги, а они мудры. Лучше всего повиноваться им, куда бы это ни привело. Может, я — бог. Кто знает? — и он скрылся, оставив лорда Гарольда более растерянным чем когда-либо.

Четыре дня Эдвард шёл на восток и не повстречал ни одного человека. Утром пятого дня он добрался до луга, поросшего сочной травой и окружённого высокими соснами. Там, на золотом троне восседал мужчина, с сидящей на подлокотнике орлицей, которая, увидев Эдварда, замахала крыльями и закричала: "Хубелейр! Хубелейр!", или, по крайней мере, так это прозвучало для юноши. Она попыталась полететь к нему, но её удерживала длинная золотая цепь, приковывающая к трону.

Сидящий мужчина проницательно взглянул на Эдварда. Хотя он остался безмолвным, казалось, что он задал вопрос, который молодой Волк понял и ответил.

— Четыре дня я пробирался сквозь тёмный лес, не зная, зачем или что я ищу. Но теперь знаю. Отдай мне орлицу!

Человек засмеялся. — У тебя дерзость и запальчивость юности. Многие годы я сижу на этом троне в думах, пока эта птица сидит подле меня, произнося лишь одно слово на неведомом языке, которое я не могу понять и, поэтому, оно не имеет никакого смысла, но лишь мешает моим раздумьям. Если ты сможешь превзойти меня во владении мечом, то получишь орлицу, но если я выиграю бой, то привяжу тебя к другому подлокотнику и, с тобой и орлицей по бокам, я продолжу свои размышления.

— Достаточно справедливо, — вскричал Эдвард, — а теперь за меч!

Поднявшись с трона, человек достал свой длинный меч из кожаных ножен и грозно двинулся на Эдварда, который просто воздел свой клинок в воздухе, на вытянутых руках. Человек нанёс мощный удар сверху вниз и, когда его меч встретил лезвие, изготовленное в Гоби, то разлетелся, словно трухлявая деревяшка; но удар был столь мощен, что отсечённое остриё улетело вниз и скрылось в мягком дёрне.

— Так это магия, которую человеку не одолеть! — вскричал человек. — Я могу противостоять человеку, но не богам. Я сниму цепь и отдам тебе птицу; но держи её привязанной, ибо, отпущенная, она улетит прочь и ни у кого из нас её не будет.

— Нет. Сними цепь с её ноги. Я не стану держать её узницей. Если она не останется со мной добровольно, то не останется вообще.

Выпущенная орлица сразу же подлетела к Эдварду. Взгромоздившись на его плечо она махала крыльями и кричала, — Хубелейр! Хубелейр! — или по крайней мере так это слышалось юноше.

— Теперь уходи туда, откуда пришёл, — вскричал человек, когда сел на свой трон, — и оставь меня с моими раздумьями, которые теперь не будут постоянно прерываемы хриплыми криками этой орлицы. У меня столько важных вещей для размышлений, что я не могу предложить тебе гостеприимство. Даже если я доживу до старости и то у меня не хватит времени, чтобы соответственно управиться обо всех заботах, навалившихся на меня.

— Жизнь коротка, а человек юн лишь однажды, — заметил Эдвард. — Если тебя нечасто отвлекали незваные гости, ты, должно быть, провёл много драгоценных лет, пытаясь разрешить свои беды. Ты либо мудрец, либо дурак.

— Двадцать лет назад, — отвечал человек, — я взобрался на громадный утёс и забрал эту орлицу, тогда всего лишь неоперившегося птенца, из её гнезда. С того дня я редко покидал этот трон и за всё это время ты единственный мой посетитель. Если я мудр, то нашёл бы ответ на все свои вопросы; если дурак, то не сделал бы второй попытки изменить человеческую судьбу. Не будучи ни тем, ни другим, я нахожу бесполезным что-либо делать, но лишь продолжаю свои размышления.

Четыре дня Эдвард держал направление на закатное солнце, а на пятый вернулся домой. В это время орлица часто улетала в синие небеса, пока не становилась всего лишь пятнышком, но всегда возвращалась к своему насесту на плече.

— Я рад, что ты вернулся из этого приключения, — приветствовал лорд Гарольд своего сына. — Расскажи мне, что произошло с тобой и почему ты пришёл с этой свирепой орлицей, которая столь надменно сидит на твоём плече.

Когда Эдвард поведал всё случившееся, его отец невероятно изумился.

— Что ты будешь делать с этой птицей? И зачем ты принёс орлицу вместо женщины? — спросил он с неудовольствием в голосе.

— Я стану держать окно своего дома всегда открытым, чтобы она могла приходить и уходить, когда пожелает; ибо не один простой человек не может сказать о столь гордой птице, что она может или не может сделать. Я не принёс женщину, потому что никого не нашёл, кроме, как я рассказывал, одного мужа, у которого я забрал орлицу после поединка.

Затем Эдвард взял меч, обвязал клинок кожей и мягким бархатом, и подвесил его за две рукояти на самые низкие столбики своего ложа. Там орлица садилась и чистила клювом перья, в то время, когда не улетала в синие небеса на охоту. И все юные девы дивились манере приручения Эдварда — держать в своей опочивальне птицу, а не женщину.

Однажды орлица притащила веточки сосны, побеги ели и тиса, и