Смельчак положил лапу на руку Пазаира. Палевого цвета, поджарый, с длинным хвостом и висячими ушами, пес ходил в ошейнике из бело-розовой кожи, где было выгравировано его имя: «Смельчак, друг Пазаира». Пока Проказница грызла пальмовые орехи, пес с удовольствием уплетал овощное пюре. К счастью, по обоюдному согласию между животными установился мир: Смельчак позволял дергать себя за хвост по десять раз на дню, а Проказница не тревожила его, когда он спал, устроившись на старой циновке, – единственной вещи, с которой молодой судья Пазаир пришел в Мемфис. На самом деле, циновка – вещь замечательная, которая может служить постелью, столом, ковром, а иногда и саваном. Пазаир поклялся сохранить ее, каким бы богатым ни стал. А так как пес предпочел ее, отвергнув мягкие подушки и кресла, визирь знал, что циновка под надежной охраной.

В лучах ласкового зимнего солнца заиграли кроны деревьев и клумбы, усеянные цветами, придававшие главной усадьбе визиря вид райского уголка, населенного праведниками. Пазаир вышел в сад и вдохнул тонкий аромат, поднимавшийся от влажной земли, напитанной утренней росой. Теплая морда ткнулась ему в руку. Это осел по кличке Северный Ветер приветствовал его на свой лад. Красивый серый ослик с нежным взглядом обладал необычайной способностью ориентироваться в пространстве, пусть даже в кромешной темноте. Пазаир с радостью возложил на него эту миссию, освободив от перевозки тяжелых грузов.

Осел поднял голову. Он почувствовал чье-то внезапное появление у главных ворот и быстро побежал в ту сторону. Пазаир последовал за ним.

Кем и его неизменный спутник, павиан Убийца, ожидали визиря. Начальник стражи, не чувствительный ни к холоду, ни к жаре и презиравший роскошь, был одет в короткую набедренную повязку, подобно человеку самого простого сословия. На поясе висел подарок визиря – кинжал с бронзовым лезвием в деревянных ножнах, рукояткой из сплава золота и серебра, инкрустированной лазуритом и зеленым нефритом. Нубийцу больше нравилось это произведение искусства, чем символ правосудия из слоновой кости, который он держал во время официальных церемоний. Кем ненавидел сидячий образ жизни чиновников и продолжал, как и прежде, обходить кварталы Мемфиса, решая вопросы на месте.

Павиан пребывал в мирном настроении. Когда же он приходил в ярость, то мог напугать и льва. Лишь однажды другая обезьяна, такого же роста и силы, посланная таинственным врагом, решившим убрать павиана с дороги, чтобы напасть на Пазаира, осмелилась вступить с ним в смертельную схватку. Убийца вышел из боя победителем, но был тяжело ранен. Нефрет выходила его, и тот быстро поправился.

– Никакой видимой опасности, – доложил Кем. – Последние дни за вами не было слежки.

– Я обязан вам жизнью.

– Я тоже, визирь. Раз наши судьбы связаны, не будем расточать друг другу слова благодарности. Дичь в гнезде, я проверил.

Ослик, будто догадавшись о намерениях хозяина, вышел на улицу и засеменил в нескольких метрах от Пазаира. Весь вид Убийцы внушал спокойствие: тяжелая голова, полоска жесткой шерсти, идущая от холки до хвоста, на плечах красовалась красная накидка. Павиан любил ходить на задних лапах, внимательно оглядываясь по сторонам.

Перед главной ткацкой мастерской Мемфиса царило веселое оживление. Ткачихи болтали и смеялись, поставщики несли кули с льняным волокном, которое внимательно осматривала приемщица. Осел встал перед копной сена, а визирь и Кем с павианом вошли в большое, хорошо проветриваемое помещение с ткацкими станками и сразу же направились к конторке старшей ткачихи, госпожи Тапени, дамы обманчивой внешности. Эта соблазнительная тридцатилетняя красавица невысокого роста, подвижная, с темными волосами и зелеными глазами, железной рукой управляла мастерской и думала лишь о своей карьере.

Появление гостей почти лишило ее хладнокровия.

– Вы... вы ко мне? – пробормотала она.

– Я убежден, что вы можете нам помочь, – заявил Пазаир ровным голосом.

В мастерской живо начались пересуды: к госпоже Тапени пришел сам визирь Египта в сопровождении начальника стражи. Что бы это могло значить? Стремительное повышение? А может, она совершила преступление? Присутствие Кема склоняло скорее ко второму предположению.

– Хочу напомнить вам, – продолжал Пазаир, – что мой учитель Беранир был убит перламутровой иглой. Благодаря полученным от вас сведениям, я изучил несколько версий. К сожалению, все они оказались пустыми. В то же время вы утверждали, что располагаете важными для следствия сведениями. Не пора ли их передать нам?

– Я просто хвасталась.

– Среди преступников, убивших стражей сфинкса, была женщина, столь же решительная и жестокая, как и ее сообщники.

Маленькие глазки павиана жестко уставились на прелестную брюнетку, все более терявшую самообладание.

– Давайте предположим, госпожа Тапени, что та женщина так же превосходно, как и вы, владела иглами, что она получила приказ устранить учителя Беранира и тем самым остановить мое расследование.

– Все это меня не касается.

– Я хотел бы получить ваше признание.

– Нет! – вскричала Тапени на грани истерики. – Вы хотите отомстить мне за то, что я отдала под суд вашего друга Сути, но он был виноват, а я – права. Хватит угрожать мне, иначе я буду жаловаться на вас! Прочь отсюда!

– Выбирайте более почтительные выражения, разговаривая с визирем Египта, – порекомендовал Кем.

Тапени, дрожа от ярости, понизила голос:

– У вас нет никаких улик против меня.

– В конце концов мы их найдем. Доброго здоровья, госпожа Тапени. – С этими словами Пазаир и Кем покинули ткацкую мастерскую.

– Визирь доволен? – поинтересовался начальник стражи, идя рядом с Пазаиром.

– Скорее да, Кем.

– Разворошили муравейник...

– Эта молодая особа слишком нервна и очень уж беспокоится о своем положении в обществе. Наш визит не сулит ничего хорошего ее репутации.

– Иначе говоря, она постарается как-то отреагировать?

– Незамедлительно.

– Вы считаете ее виновной?

– Наверняка, что касается злобности и алчности.

– Вы в большей степени думаете о Силкет, жене Бел-Трана?

– Она может пойти на преступление из простого каприза. Кроме того, Силкет также превосходно владеет иглами.

– Говорят, она трусиха, – заметил Кем.

– Она подчиняется малейшей прихоти мужа. Если бы он приказал ей стать наживкой, она бы подчинилась. Начальник караула сфинкса мог легко утратить бдительность, увидев ее посреди ночи.

– Пойти на преступление...

– Я не выдвину официального обвинения, пока не буду иметь доказательств вины, – твердо заявил Пазаир.

– А если их никогда не будет?

– Доверимся работе, Кем.