они тут ориентировались. Дверей полно, окон вообще не было, а тусклый свет утомлял глаза. Нас завели в просторный кабинет, пахнувший не лучше вестибюля, и усадили на трухлявый диван, растопорщившийся рваной обшивкой и пропахший клопами.

Ферзь уселся за стол, выдвинул ящик и достал оттуда бланк протокола. Затем он достал из кармана сканирующее устройство размером с маленький фотоаппарат, подошел ко мне, буркнул: "в объектив смотри" — щёлк. Устройство издало механический писк, как при запуске прибора ночного видения. Ферзь взглянул на дисплей, задумчиво почесал в затылке, и произнёс: "Странно. Как это…. Бог, но Божественной памяти нет". Он уселся за стол.

— Итак, давай вкратце пробежимся по основным моментам задержания, чтобы облегчить друг другу жизнь, — предложил он, устало взглянув на меня. — Тебе нужен шанс не загреметь в капсулу, а я просто хочу домой, так что давай без концертов. Ладно?

— Да по роже ему надавайте, — злобно предложил досин. — Зачем с Богами церемониться?

— По закону положено, — мрачно ответил Ферзь. — И не вздумай варежку разевать, когда я говорю с арестантом. Понял?

— Виноват, — хмуро ответил досин. Покорности в его речи не было, и чувствовалось, что останься я с ним наедине — будет худо. — Простите.

— Молодец. Итак, — Ферзь достал сигарету, закурил и укутался дымом. — Назови стихию, грейд и эшелон, — он занес ручку над протоколом.

— Не знаю, — честно ответил я.

— Началось, — раздраженно фыркнул Ферзь и бросил ручку на стол. — Я же сказал, без концертов. Или ты в изолятор захотел? К приземленным? Они тебя быстро за бутерброд с сыром разговорят.

— Грейд три, эшелон один, Бог металла, — выдал Кайоши. — Так на капсуле было написано.

Сначала Ферзь сощурился, хотел возмутиться, а потом пожал плечами и сделал пометки на бланке.

— Пойдет, — сказал Ферзь. — Зовут как?

— Макото Симура.

— Хорошо. Дата рожд…. — он прервался на полуслове, всмотрелся в протокол и недовольно выругался: — Господи! Слышь, молодой, вы куда протколы по форме 4 дели? Почему тут только 3? Я же сказал в дежурке распечатать.

— Ну, я и распечатал, — с непониманием ответил досин. — Давайте схожу….

— Ага, щас! — Ферзь встал со стула. — Сам схожу. Еще не хватало, чтобы ты опять накосячил. Следите за ними.

— Проследим, — кивнул досин, и, стоило Ферзю выйти из кабинета, досины впились в нас злобными взглядами.

Тот, кого Ферзь назвал Молодым, подошел ко мне и схватил за ошейник. Дыхание у него было горячим, неприятным, он сутки как не чистил зубы, судя по запаху изо рта. Хватка крепкая — ничего не противопоставить, особенно с моим тщедушным телом.

— Не вздумай, — тихо посоветовал Кайоши. Не знаю как, но он догадался, что я хотел вырубить досина «ментальным ударом». Я решил прислушаться. В прошлый раз совет его хоть и привел нас сюда, но мы, по крайней мере, остались живы.

— Не вякай! — второй досин с размаха щелкнул Кайоши кулаком по носу. Кайоши вскрикнул и схватился за разбитый нос.

— Знаешь, что из-за твоих сраных предков мой отец руки лишился? — грубо обвинял он. — Знаешь, что мы из-за вас жили в страхе и прятались по тёмным углам, как крысы?

Он не дождался ответа, и ударил меня в скулу. Сильно ударил. Когда перед глазами вспыхнуло, я ощутил, как треснул зуб. И тут же меня пробрало от злобы до глубины души. Да, Кайош намекнул, мол, магию использовать нельзя. Но позволять себя избивать я не хотел. Старые рефлексы Духа разума, наработанные столетиями. Либо ты жрешь, либо сожрут тебя. Закон поля Илларана.

Молодой хотел ещё раз меня ударить, но я решил, что лучше сам буду бить. Он очень неосмотрительно взялся за ошейник, потому что я со всей силы укусил его за кисть. Зуб со сколом стал гораздо острее, так что когда я почувствовал на губах соленый привкус крови, Молодой вскрикнул от неожиданности и попятился к выходу, утратив равновесие.

Я не дал ему расслабиться и прийти в себя, вскочил с дивана. Да, массой тела врага было не взять, но работу по болевым точкам никто не отменял. Благо, яйца у тварей поля и людей располагались аналогично. Ногой бить нужно в два этапа, всегда, иначе один этап будет бесполезен без другого «Создай импульс стопой, ударь коленом и тут же выброси ногу, впечатав в цель пятку или подушечки стопы» — говорила Рэви, и я так и сделал. Когда я воткнул пятку врагу в пах, под ней точно что-то расплющилось. Молодой выпучил глаза, взвыл от боли и рухнул на колени, раскраснелся лицом, будто рак. И не мог пошевелиться, не мог попрыгать на пятках, и наверное забыл свое имя.

Рэви обучала меня азам боевого искусства зэмрота, чтобы я, помимо магической силы, имел преимущество в ближнем бою. Могу сказать, что в процессе первых схваток с человекоподобными тварями из полчищ Наири порой приходилось биться голыми руками, поскольку внезапно короткая дистанция на магии сосредоточиться не позволяла. И вот в боях с этими тварями, по сравнению с которыми человек просто вошь, мне удалось разработать собственное ответвление зэмрота, пригодное только для характеристик моей души. Максимально быстрое, максимально мощное и смертоносное.

К счастью, Дух разума мог перемещать наработанные рефлексы между телами, а рефлексов у меня было не занимать. Родители Намити, Акихико и Рэнзи обучали детей самообороне, чтобы те могли дать сдачи хулиганам, а меня Рэви учила убивать. Любыми средствами. Не озираясь на жестокость приемов. Хотелось разорвать глотку врага зубами, растоптать ему череп, но пришлось сдержать себя.

— Да ты оборзел, божок! — напарник Молодого выхватил пистолет из кобуры и щелкнул затвором.

— Ат-ста-а-а-ви-ить! — на пороге появился Ферзь. — Э…. — он увидел Молодого, который повалился на пол и глухо стонал.

— Он мне яйца расплющил к Божьей матери! — мучительно провыл Молодой, глотая слёзы. — Гнида!

— Тебя мелюзга так отделала? — изумился Ферзь. — В нем семьдесят килограмм веса. Стоп…. — он взглянул на Кайоши и меня. — Вы их лупили, уроды?

— Они попытались сбежать….

— Вон отсюда! — рявкнул Ферзь. — И отведи этого кретина в лазарет! Скажи, чтоб Муся кастрировала его нахрен!

Молодой со стонами принял помощь напарника, и они вышли прочь.

— Сядь, — сказал Ферзь, поймав на себе мой взгляд. — Успокойся. С этих дебилов за косяк спросят. А нам надо продолжить. Твою! — он стукнул кулаком по столешнице. — Чертовы идиоты. Додумались же под камерами аристократа колотить. Ты, — он обратился к Кайоши. — Нос сломан?

— Нет, — шмыгнул Кайоши. — Но разбит и болит ужасно. — Ясно. Побои будем снимать?

— Нет, — отказался он. — Не вижу смысла.

— Хорошо. Ты позвонить хотел. На, — он достал пластину паспорта, и бросил ее Кайоши. Кайоши неловко