А потому я голодным взглядом шарила по округе, надеясь найти куст малины или орешник. Хотя нет, орешник не спасет, рано еще. Еще грибочков бы неплохо, их можно будет поджарить. С маслицем, с картошечкой. Умням! Вот же хрын! Ни масла, ни картошки, ни сковороды у меня нет. И сильно сомневаюсь, что они есть у моего немногословного спутника.

Вот предаваясь таким гастрономическим мыслям, я и шагала. А когда увидела торчащую из травы толстую пернатую гузку, то возликовала. Понятия не имею, что за птица, но она что-то там делает, низко наклонив голову, не видя, не слыша нас. Наверное, обедает червячками. Ну а я пообедаю ею.

Приотстав, я поискала взглядом, чем бы подбить ее. О, а вот и камушек. Годится. Не делая резких движений, подняла свое метательное оружие, примерилась и…

Бамц! Точно в пернатый бок прилетел мой снаряд. Я же, не теряя времени, бросилась вперед, в три прыжка преодолела разделявшее нас с моим предстоящим ужином расстояние и набросила на ошеломленную птицу свое платье. Теперь точно не сбежит.

Я, оказывается, такая меткая! Уау! И хищная, и жутко опасная! Да-да.

Не тратя времени ни на восторг от самой себя, ни на то, чтобы посмотреть, как далеко ушел Марко, я запустила руки под пышные юбки своего боевого платья, цапнула птичку за шею и свернула ее, как положено делать на птичьей охоте.

Охотницей я была так себе. Мне не нравилось скакать на лошади и гоняться ни за бедными лисами — они тоже рыжие, мне их жалко, ни за зайцами — они маленькие и очень симпатичные, ни за оленями — они трогательные и грациозные. А волков я сама боялась. Поэтому на такие выезды с папой и его приятелями я ездила нечасто. Так, покрасоваться в амазонке, и всё. Но оказывается, во мне погибает великий талант охотника.

Ну а пока… Снова накинув платье на плечи на манер плаща, я цапнула пернатую тушку (жирненькую, тяжеленькую) и припустила догонять удаляющегося Блондинчика. Впереди маячила его светлая лохматая макушка.

И вот мы снова идем.

Марко все так же прёт напролом, правда, скорость сбавил, я за ним. А чтобы занять руки делом, принялась прямо на ходу ощипывать свой будущий ужин.

Так увлеклась, что даже не заметила, как в какой-то момент Марко остановился, и я врезалась в него.

— Ой!

— Что это? — подняв брови, рассматривал пойманную мною дичь парень.

— Еда.

— И откуда? — озадачился он.

— Камнем подбила, платьем спеленала, шею свернула, — отчиталась я.

Марко крякнул, но не спросил про остальные детали моей удачной охоты.

— И кто это? Я в ощипанном виде не могу опознать.

— Понятия не имею, — пожала я плечами. — У нас вокруг имения такие не водятся.

— А ты, смотрю, весьма ловко умеешь ощипывать.

— Ну, я росла крайне непоседливым и шаловливым ребенком. Так что часто отбывала наказание, помогая нашей кухарке. Через мои руки прошли десятки, нет, сотни птичьих тушек.

— А это зачем? — указал он на мою голову.

— Для красоты, — улыбнулась я и поправила воткнутые в волосы трофеи, выдранные из хвоста неведомой птицы. Роскошные перья у нее были, должна заметить. Поэтому я не удержалась и украсила свою шевелюру этим великолепием, воткнув по три штуки над каждым ухом.

— И что ты еще хорошо умеешь делать на кухне, чудо в перьях? — В голосе блондина мне почудилась улыбка.

— Еще овощи чищу хорошо.

— А готовишь?

— Держи! — покончив с последними перышками на правом крыле птички, я сунула в руки растерявшегося собеседника пупырчатый лысый трупик с толстым задом, упитанными ляжками и длинненькой шеей. — Еще умею делать тесто для кексиков.

— Только тесто?

— Готовку мне не доверяли. Сгорало всё. Ты ведь меня покормишь? — Я сделала умильные глазки и взглянула на Марко.

— Позднее. Похоже, нам придется тут ночевать. Вот как устроим привал, тогда и поужинаем, — тут же помрачнел парень, пристроил на поясе мою птицу, отвернулся и снова пошагал вперед.

Мне оставалось только тяжело вздохнуть и броситься его догонять.

И вот опять мы идем. Но уже не так бодро, ибо начало темнеть, да и устали мы оба. Ну, я так думаю. Всё же не железный он? Лично я уже едва переставляла ноги.

— Привал! — скомандовал в какой-то момент мой спутник.

— Ура! — пискнула я и села там, где в этот момент стояла.

Коленки мелко дрожали от усталости, спина отваливалась, хотелось спать, пить и есть. И даже не знаю, чего больше и в какой последовательности.

— Водички бы, — жалостливо протянула я. — И покушать. И поспать.

— Ручей там, — ткнул вправо Марко. — Костер будет там, — последовал жест тоже вправо, но еще правее. — А спать там, под тем деревом.

Под каким «тем», я не успела увидеть.

В первую очередь меня волновал ручей и кустики. Я ведь приличная рувита, не могу же я… Ну понятно, что именно не могу.

А потому я, превозмогая усталость, поднялась с не подобающим молодой девице кряхтением и побрела к первому «там», к ручью. А когда вернулась, застала Марко, сидящим на корточках возле сложенного охапкой хвороста.

— А мы скоро будем ужинать? — деликатно поинтересовалась я, оценив картину «блондин, незажженный костер и тушка птицы».

— Как ты относишься к сыроедению? — поднял на меня мрачный взгляд мой будущий кормилец.

— А у тебя есть яблочко? — оживилась я.

— Нет, у меня есть это, — потряс за шею мой охотничий трофей Марко. — Но у нас нет огня, потому что я не планировал ночевки в лесу и мне нечем разжечь костер.

— А-а, — с облегчением протянула я. — Всего-то? Вот уж чего-чего, а огня у нас хоть завались.

Я вытянула руку, щелкнула пальцами, и с них сорвался огненный шар, который влетел в хворост и подпалил его. Пламя взметнулось вверх так резво, что мой спутник едва успел отшатнуться и плюхнуться на филей. Иначе щеголял бы сейчас опаленными бровями, ресницами и волосами.

— Ой! — привычно извинилась я. — Прости. Я плохо контролирую силу, оно иногда случается вот так.

— Однако-о… — прокомментировал полыхающий костер Блондинчик.

— А ужин скоро?

Ужин пришлось ждать. Я чуть слюной не захлебнулась, когда от поджаривающихся на прутиках кусков дичи поплыл запах жареного мяса. Конечно, у нас не имелось ни соли, ни приправ, но я была настолько голодна, что еще немного, и предложение перейти к сыроедению восприняла бы всерьез. У меня ведь молодой растущий организм, требующий полноценного многоразового питания.

Желудок выводил рулады, глаза мои хищно следили за степенью румяности мяса, а когда я наконец получила в руки один из прутиков, то накинулась на еду ну совершенно неприлично. Увидела бы меня сейчас рува[3] Матильда, наша с Инессой предпоследняя гувернантка, отлупила бы розгами за отсутствие манер.