Многовато вопросов. И сами вопросы странные. Праздное любопытство?

—Есть,— помедлив, ответила я.— Были. Родители. Но я не видела их с начала войны и не знаю, что с ними стало.

Выжили ли мама с папой, остались ли в Феоссии? Или навсегда исчезли среди возвращавшихся в империю железных муравьев? Могло статься, что папа погиб, а мама затерялась в наводнивших невольничьи рынки империи неисчислимых партиях живого товара.

—Сама решила встать на путь служения богине?

—Да. Нет. Не совсем,— я пыталась подобрать нужные слова, не раскрывающие всей правды, но и не лгать откровенно тому, кто был ко мне добр.— Мама сказала, что придется отдать меня в храм, а позже я… сама поняла, что это правильное решение.

В конце концов, множество девочек и юных девушек оказывались в храме по решению семьи. Кто-то был одарен милостью Серебряной, кто-то желал пройти свой жизненный путь в служении богине, от кого-то избавлялись законным способом.

Мы спустились на первый этаж и прошли в столовую. Небольшая светлая комната с большими окнами и длинным столом в центре, камином и буфетом. Стол на восемь персон, однако накрыты только места во главе, друг против друга. Горничная в форменном светло-сером платье с белым фартуком как раз расставляла на столешнице тарелки.

—Поставьте, пожалуйста, еще один прибор,— попросил Дрэйк.

Девушка кивнула и, бросив на меня удивленный и любопытный взгляд, начала сноровисто сервировать место на длинной стороне, по левую руку от хозяйского.

—Дрэйк, я знал, что ты эксцентрик, но не подозревал, что до такой степени.

Захотелось сжаться в комочек. Забиться в укромный уголок. И почесать зазудевшее вдруг клеймо.

Дрэйк легким жестом отпустил горничную, выдвинул стул с высокой резной спинкой. Я опустилась на сиденье неловко, скованно, чувствуя, как деревенеют руки и ноги. От холодного, насмешливого голоса Нордана, сидящего за противоположным концом стола. От вежливого ухаживания Дрэйка, словно я леди, а не одетая в его рубашку рабыня без прав и будущего. От недоуменного взгляда спешно удалившейся служанки.

Тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов, давила на плечи, вынуждая склонять голову к самой тарелке. Дрэйк взял лежавшую на краю стола утреннюю газету, развернул, открыл. Он не ел, лишь неторопливо пил черный кофе из маленькой чашки. Я пыталась поесть впрок, через силу, ощущая холод на коже.

—Судя по запаху, мой сюрприз по-прежнему девственен,— наконец заговорил Нордан.— Тебе не понравился подарок?

—Впредь, когда твою голову посетит идея преподнести подарок такого рода, сначала дай себе труд удостовериться, что получатель готов его принять.— Дрэйк перевернул страницу, держа газету перед собой, точно щит.

—Значит, не понравился. В ее запахе что-то есть, но поневоле испытываешь разочарование, когда видишь…

—Нордан,— предупреждение.

—Что?

—Есть такая полезная вещь, называется хорошие манеры.— Дрэйк извиняюще мне улыбнулся из-за края страниц.

—В отличие от тебя, я не родился в месте, где эти манеры преподают.

—За столько лет можно было и запомнить элементарные правила.

—Зачем?

Похоже, разговор-пикировка может длиться долго. Не удостоив собеседника ответом, Дрэйк закрыл и сложил газету, посмотрел на Нордана пристально, серьезно.

—Ты купил Саю, привел ее в дом и заклеймил. Фактически ты взял девушку под свою ответственность и защиту. Поэтому постарайся позаботиться о ней.

Я рискнула повернуть голову к Нордану. В темных глазах искреннее удивление, непонимание сказанного.

—Позаботиться о рабыне?— и взгляд в мою сторону. Теперь отдающий презрением.— Шутишь? Какая ответственность? Она что, котенок, которого подобрали на улице и притащили домой?

—Она человек,— напомнил Дрэйк и поднялся.— И клыки нам даны не для того, чтобы кусать всех подряд. Однако если ты кого-то пометил, то имей мужество принять последствия собственных необдуманных действий. Найди Сае занятие, пусть Пенни устроит ее.

—Оставим девчонку здесь? В качестве кого — новой служанки?

—Почему бы и нет? Сая, ты же не боишься работы?

В храме мы по очереди помогали на кухне, в саду и в прачечной, мыли полы и сами прибирались в наших спальнях. Работы я не боюсь.

Боюсь потерять слабую искру надежды, зародившейся в сердце.

Я покачала отрицательно головой.

—Может, еще и жалованье ей платить?

Наверное, жалованье прислуге Нордан платит лично, последние кровно заработанные отдавая.

—Со временем можно будет рассмотреть и такую вероятность. Мне пора, меня ждут на собрании торговых гильдий, потом в императорском дворце. Через четыре дня приезжает Беван, надеюсь, ты еще помнишь о его визите?

—Как же можно забыть о нашем дорогом старине Беване?— голос Нордана опять полон насмешки.

—На следующий день бал в честь именин Ее императорского высочества.

—И я все еще в раздумьях, почтить мне своим присутствием собрание сие или ничтожные смертные не достойны моего величия.

—Размышляй. Но приглашений два.

—Их всегда два, даже если меня жаждут увидеть в последнюю очередь.

—И кто в этом виноват?

—Скучные людишки без чувства юмора?

—До свидания, Сая,— кивнул мне Дрэйк и посмотрел предостерегающе на Нордана.— Рассчитываю на твое благоразумие, Норд.

Я знаю купившего меня меньше суток, но в его благоразумие не верю.

Дрэйк вышел, и в столовой сразу стало холоднее. Я смотрела на разрезанную, намазанную сливочным маслом и недоеденную булочку на тарелке перед собой, осознавая, что теперь не смогу проглотить ни кусочка даже под угрозой смерти. Хотелось броситься следом за Дрэйком, пасть в ноги мужчине и, наступив на гордость, на смирение, начать униженно умолять принять меня в качестве подарка. Пообещать, что буду выполнять любую работу, что исполню любое его желание и не стану жаловаться.

Нет. Надо терпеть. Не унижаться больше, чем уже унизили меня.

Скрежет ножек отодвигаемого стула по полу. Неспешные приближающиеся шаги.

Мои пальцы стиснули столовый нож, а спустя мгновение разжались под мой невольно вырвавшийся вскрик — прибор словно сам собой покрылся тонкой корочкой льда, обжигая кожу.

—Встань.

Встала я медленно, в глупой надежде оттягивая секунды до страшного. Глаза не поднимала, разглядывая пол и черные ботинки. Нордан склонился к моей шее, с шумом втянул воздух.

—Раз Дрэйк не оценил моего жеста и подарка, то это еще не означает, что добром надо разбрасываться. К тому же оплаченным и интересно пахнущим.

Сдержать дрожь и страх не получилось. И что особенного в моем запахе?