— Они так торопились закрыть печь, что не подумали о том, что ее нужно чем-то заменить, — кивает рыжая.

— Мусорщики по-прежнему исправно ездили по своему маршруту, а затем отправлялись на север, чтобы вываливать содержимое своих грузовиков в пасть «Молоху». Никто не указал им другого места для вывоза мусора, и они начали просто оставлять свой груз на большом пустыре, как раз рядом с окончательно закрытой ультрасовременной свалкой.

— Так же, как стада гну всю жизнь ходят испражняться в одно и то же место, — замечает старый африканец, беря бутылку вина.

На лице викинга появляется выражение покорности судьбе.

— Какой-то шофер мусоровоза первым разгрузился здесь. Остальные, как стадо, последовали его примеру. Люди из мэрии, не нашедшие немедленного решения проблемы, не стали возражать.

— Да и «Молоха» закрыли в середине августа, в разгар отпускного сезона. Их никого и не было, все на каникулы разъехались, — напоминает молодой азиат.

— Вот на какой идиотизм способны политики. Делают что попало, не раздумывают, лишь бы приобрести популярность и выиграть ближайшие выборы. Потом, когда они понимают, что навлекли своими решениями новые проблемы — долговременные, еще более серьезные, — то ничего не предпринимают и пускают все на самотек, — усмехается женщина с рыжими волосами.

— Этот пустырь обычно служил зимним пристанищем для цыган, поэтому никто особо не возмущался. Даже сами цыгане, которые, естественно, не привыкли жаловаться в полицию или обращаться в административные инстанции.

— Ясное дело, — подтверждает рыжая. — Может, они даже были довольны, ведь они могли рыться в мусоре и находить что-нибудь нужное.

— Словом, здесь стали скапливаться отходы. Слой за слоем, куча мусора росла и ширилась.

Викинг снова раскуривает сигару и выпускает изо рта два больших голубоватых облака.

— Они не хотели дыма, и получили огромную кучу отходов, которая воняет и растет. Так всегда — или одно, или другое. Мусор газообразный, мусор жидкий или мусор твердый.

Молодой азиат сокрушенно вздыхает:

— «Ничто не умирает, ничто не рождается, все трансформируется» — говорил Лавуазье.

— Не нравятся мне твои вечные цитаты, Маркиз. Они меня раздражают. Ладно, продолжаю для тебя, девчушка. Естественно, все остались недовольны создавшимся положением. Мэрия тогда была социалистической, депутатом выбрали эколога, а санитарные службы, в общем, склонялись к правым. Каждое заседание превращалось в сражение, один из троих обязательно уходил, хлопнув дверью и наложив вето на решения остальных. Они ни разу не смогли договориться и принять ответственное решение по проблеме эвакуации мусора. А мусорщики тем временем продолжали привозить сюда горы дерьма. И простые граждане стали делать то же самое. Свалка стала кладбищем стиральных машин и разбитых автомобилей. У жителей квартала появилась удобная возможность не платить за вывоз мусора.

Рыжая женщина отвечает на вопрос, который задает себе Кассандра:

— Сначала ограждения не было. Но, поскольку домов вокруг мало, свалка начала расти, как раковая опухоль. Когда она достигла критических размеров, муниципалитет поспешил принять срочные меры. Свалку обнесли оградой, чтобы похоронить проблему и помешать людям выкидывать туда мусор.

— Как в Палермо, — напоминает молодой азиат. — Большая свалка, с которой неизвестно, что делать, и которая до сих пор действует.

— В Марселе то же самое, — подхватывает рыжая. — Насколько я знаю, там весь город по-прежнему сваливает мусор в Мариньяне.

— Как и можно было предположить, решетка ничего не изменила. Привычка уже устоялась. Люди стали кидать мусор через ограду. Тогда муниципалитет сделал ограду повыше. Все продолжалось как ни в чем не бывало. Тогда поверху пустили колючую проволоку.

— И посадили деревья, чтобы никто не видел всего этого ужаса, — добавляет африканец.

Викинг сплевывает на землю.

— Вместо того, чтобы остановить незаконный выброс мусора, муниципалитет решил ему попустительствовать.

— «Ситуация вышла из под контроля, сделаем вид, что мы создали ее сами» — говорил Талейран.

— Заткнись, Маркиз. Твои идиотские устаревшие цитаты меня бесят.

— Мой учитель французского их обожал. Прости, Барон, но поговорки и цитаты — это сильнее меня.

— А по-моему это просто лень. Ты не способен родить собственных мыслей, Маркиз, и берешь чужие, замороженные и готовые к употреблению.

— Я сейчас подберу «замороженную мысль» и для тебя. Барон!

Оба собеседника начали приподниматься.

— Ну-ну-ну, — вздыхает женщина с рыжими волосами. — У меня для вас тоже есть готовая цитатка: «С такими друзьями и врагов не надо».

— Если и ты туда же, Герцогиня, я вам сейчас обоим рожи поварешкой разобью! — заявляет взбешенный викинг.

Более молодой противник решает не связываться с грозной горой жира и мышц. Все вновь усаживаются по местам, и вино опять идет по кругу.

Кассандре вдруг кажется, что маленький лисенок высовывает из темноты кончик носа и наблюдает за ними. Она решает, что, скорее всего, это просто щенок.

Да нет, это точно был лисенок. На свалке водятся дикие животные.

Викинг тоже садится и продолжает рассказ:

— Мэрия решила оставить северный вход открытым. Машины приезжают туда разгружаться. Вот так это место стало огромной свалкой под открытым небом. Количество мусора растет, но, поскольку участок достаточно большой, растет оно медленно. Почти незаметно. Мэрия просто посадила вдоль ограды еще один ряд деревьев, выше и гуще прежних, чтобы спрятать то, что навалено за ними.

Рыжая женщина пожимает плечами:

— Так все и происходит с незапамятных времен: никто ничего не делает, ошибки маскируют, и в конце концов, все привыкают и забывают.

— Ну тебе виднее, Герцогиня, уж в чем в чем, а в декоративной косметике ты разбираешься, — усмехается молодой азиат.

Рыжая делает вид, что ничего не слышала, а викинг продолжает рассказ:

— Итак, коричневого облака больше нет. Статей в газетах тоже. И этот участок земли вроде бы как не существует. Остается лишь запах, который порой просачивается сквозь деревья, но жилые дома далеко. А цена за квадратный метр такая низкая, что никто и не думает жаловаться.

Старый африканец обреченно машет рукой:

— Все зависит от того, куда дует ветер. Иногда вонь несется к дешевым кварталам в той стороне. Иногда — в другой. Но поскольку запах никогда не дойдет до Парижа, всем наплевать.

Задумчивое молчание объединяет всех на несколько минут. Кассандра пользуется этим и задает свой второй вопрос:

— А вы кто?

Они хитро переглядываются.