— Глупо напрасно рисковать, — продолжал хозяин, — но, к счастью, у меня есть добрый друг, который год назад ушел от мира и удалился в монастырь. Он был мандарином.

Цзэнь-Вэнь пригубил золотое вино и разъяснил подробнее:

— Не сомневаюсь, что он будет счастлив и горд уступить тебе на время свое имя и звание ради спасения родины.

— Глубоко польщен, — негромко, с поклоном произнес майор.

— Ли Хун-Чжан, — продолжал старик, — будет выжидать, выясняя, как его примут в Запретном городе.

— В таком случае я могу увидеться с ним сразу, как только он появится во дворце, — предположил Стэнтон Вэр.

Цзэнь-Вэнь согласно кивнул:

— Ты отправишься к нему как мой друг и повезешь от меня письмо и подарки. Если тебя разоблачат, то пропадешь не только ты сам, но и мой друг и я. Поэтому, чтобы достойно исполнить роль мандарина, ты должен стать им в мыслях, делах и словах.

— Благородный господин, ваш ум превосходит все мои ожидания! — с искренним восхищением воскликнул гость.

Мудрец снисходительно наклонил голову:

— Чтобы ты не только смог узнать то, что может поведать мой друг, но и сумел разведать кое-какие другие тайны, скрытые во дворце, я кое-кого дам тебе в помощь.

— Нет необходимости говорить, насколько я вам признателен.

— Не нужно благодарности, сын мой. Сейчас настала пора познакомить тебя с человеком, с которым тебе предстоит разделить трудности и опасности нелегкого и бесконечно важного путешествия, от которого зависят жизнь и благополучие целой страны.

Цзэнь-Вэнь хлопнул в ладоши, и мгновенно появился слуга.

Старик произнес два слова, слуга поклонился и исчез. А Стэнтон Вэр задумчиво поднес к губам бокал с вином.

Каким же окажется его неизвестный спутник? Вне всякого сомнения, это должен быть человек, умеющий выведывать секреты.

Каждый мандарин, да и просто богатый человек, имел у себя в услужении нескольких таких людей. Они свободно говорили на разных языках и, как правило, умели войти в доверие к слугам и мелким чиновникам. Ну и конечно, его спутник будет храбрым и верным товарищем.

Дверь открылась.

Сэнтон Вэр, не торопясь поднять глаза, поставил стакан на стол. Он знал, что, согласно восточному этикету, неприлично смотреть на человека слишком пристально. Потом он не спеша повернул голову к двери и… едва не выдал своего изумления невольным восклицанием.

В комнату вошла, несомненно, самая красивая девушка, какую только он мог себе представить! Самая прекрасная из всех, кого он встречал в своей жизни!

Весна нагрянула в Пекин неожиданно, хотя и позже, чем в другие районы Китая. Ведь столица располагалась на самом севере страны. Но сейчас во внутреннем дворике дома Цзэнь-Вэня цвел миндаль, набухли почки на магнолии, а гранатовые деревья словно окутали нежные розовые облака.

Стэнтон Вэр радовался теплу солнечных лучей, представлял, как прекрасна нетронутая красота природы за стенами города. Но сейчас он не мог вырваться на волю. Весь его мир составлял внутренний двор дома мудрого и гостеприимного Цзэнь-Вэня. Здесь шла своя жизнь. Выложенные камнем небольшие бассейны радовали изяществом золотых рыбок, которые словно порхали среди ярко-зеленых листьев и неправдоподобно нежных водяных лилий. По краям бассейнов удивляли искусно подстриженной кроной карликовые деревья.

Чтобы Стэнтон Вэр не терял связи с внешним миром, мудрый хозяин предоставил ему сообразительного и расторопного слугу по имени Инь. Это был умный, живой китаец, способный воспринять и точно передать хозяину любую, даже самую запутанную, секретную информацию, не важно, касалась она Запретного города или улиц красных фонарей в беднейших районах Пекина. Инь был как раз таким спутником, какого майор представлял себе товарищем по путешествию в замок принца Дуаня.

Прошла уже неделя пребывания в доме Цзэнь-Вэня, а майор все еще никак не мог привыкнуть к мысли, что с ним отправится женщина.

Неделю назад, когда она вошла в комнату, Стэнтон Вэр не поверил своим глазам: еще ни разу в жизни он не встречал такой красавицы. Но за прошедшую неделю его мнение не изменилось.

Она носила традиционный китайский наряд: длинное прямое атласное платье, расшитое райскими птицами и невиданными цветами. Из-под него над крохотными украшенными жемчужинами туфельками выглядывали шелковые брючки. Что-то во внешности этой девушки говорило ему, что она не маньчжурка.

Не глядя на незнакомца, красавица пересекла комнату, опустилась на колени перед Цзэнь-Вэнем и низко, почти до земли, поклонилась.

— Вы звали меня, о достойнейший, — негромко, но ясно произнесла она. Голос у девушки был низкий, мелодичный и мягкий. Майору показалось, что этот голос эхом отозвался в его теле, словно он слышал его нс впервые.

Стэнтон знал, что ошибается, что никогда и нигде раньше не слышал подобного бархатного голоса, а раз взглянув на это прелестное личико, уже не смог бы забыть его.

— Встань, мое драгоценное дитя, — сказал Цзэнь-Вэнь. — Я хочу представить тебе майора Стэнтона Вэра. Эго тот человек, о котором я говорил тебе.

Стэнтон Вэр поднялся с кресла и любезно раскланялся, заметив при этом, однако, что взгляд, брошенный на него девушкой, равнодушен и чуть ли не пренебрежителен. Его персона явно не заинтересовала ее.

Обращаясь к нему, Цзэнь-Вэнь произнес:

— Это Безупречная Жемчужина, дочь моего сердца и души, хотя в этой жизни нас и не связывают родственные узы Цзывана — таково настоящее имя моей прелестной воспитанницы, дочери князя Василия Ковановича, которого я глубоко любил в юности…

Если бы девушка не прервала старика, он, наверное, еще долго рассказывал бы о князе:

— Осмелюсь ли спросить, о благороднейший, зачем раскрывать наши секреты иностранцу?

Цзэнь-Вэнь улыбнулся:

— Разве ты забыла, дитя мое, что ты тоже иностранка? А твоя мать была англичанка, как и наш гость.

Лицо девушки вспыхнуло.

— Но я ненавижу англичан, и вы это прекрасно знаете. Моя мать была святой, а семья отказалась от нее только потому, что она вышла замуж за моего отца.

— И тем не менее ты дочь своей матери, — спокойно возразил Цзэнь-Вэнь. — А сейчас Китай, страна, ставшая для тебя родной, просит твоей помощи. И поэтому ты должна работать вместе с майором Стэнтоном Вэром.

Стэнтон Вэр не мог не заметить яростного взгляда, который бросила на него девушка. Ее изысканно очерченные губы крепко сжались. Он понял, что лишь огромным усилием воли девушка не позволила резким словам сорваться с прелестных губ.

Майору вовсе нс хотелось иметь дело с женщиной, столь красивой и столь неприветливой.

— Я склоняю голову перед вашей мудростью, мой досточтимый хозяин, но, возможно, эта леди права, предполагая, что наше совместное путешествие усугубит его опасность и непредсказуемость, — сказал он.