Мои грустные размышления прервал голос хозяйки, беседовавшей у окна со своей старшей дочерью.

— Смотри, понесли. А цветов-то сколько! А народу-то, народу!

— Да, народу и правда много.

— Жаль его. Хороший был человек. Всегда всем помогал. И гроб, и венки смотри как красиво оформили.

— Да. Жаль. Умер деда Саша…

***

Меня шандарахнуло током! Весь мой вес как будто разом ушёл вниз и увеличился в сотни раз. А голова стала такой пустой, лёгкой и огромной, что закружилась, а перед глазами поплыла пелена противного жёлтого-горчичного цвета. Женщины ещё что-то говорили, беседуя у окна, но я их уже не слышала. Все звуки доносились до меня как из аквариума, приглушённые и растянутые.

«Деда… деда Саша… умер… умер… его больше нет… я его больше не увижу… никогда… деда… а когда я видела его в последний раз?… не помню… а что я ему сказала тогда… не знаю… деда… деда…»

Я просидела в оцепенении до захода солнца. Вечером меня забрал папа. И я молча шла с ним в свете уличных фонарей на автобусную остановку, так же молча ехала, завалившись на его плечо в автобусе. И дома я легла не раздеваясь.

Слёзы пришли позже, на следующий день, в воскресенье. Я проплакала почти весь день. И мама тоже. Зато она впервые за эти недели прижала меня к себе, погладила по голове, поговорила со мной. Только тогда я узнала всё.

***

Пару недель назад заболел деда Саша. Деда — он как мой папа, только мамин папа. Баба Уля, это мамина мама, так переживала, что сама попала в больницу. Именно об этом сообщили маме в субботу по телефону на вахте общежития, к которому её вызвала вахтёрша. Мама тут же отправила сына до родственников в соседнем квартале, чтобы сообщить о случившемся. Мама с сёстрами и братьями всю неделю по очереди ездили к бабе Уле в больницу и домой, проведать дедушку.

Но через неделю деде Саше стало хуже. Он не вставал с постели. Об этом маме тоже сообщили по телефону с вахты, и тоже в субботу. Мой брат опять был вынужден бежать до родственников с плохой новостью. И всю неделю мама с родными по очереди сменяли друг друга у кровати больного, пока бабушка лежала в больнице. Вот почему меня запирали на кухне — чтобы я не мешалась в комнате больного.

В один из дней, мама приехала на своё «дежурство», и застала своего брата в прихожей с расчёской у зеркала с мокрой головой и красными глазами. Он приложил палец к губам и просто сказал «тссс!». Он уже проревелся и умылся, оттого его вьющиеся волосы и были мокрыми, и он приводил себя в порядок.

Деда умер. Предстояло готовиться к похоронам и как-то сообщить об этом бабе Уле. Ей сообщили. Обзвонили всех родственников, даже тех, кто жил в других городах. Кое-кто из них успел приехать ко дню похорон. А вот мне сообщить забыли. Или не захотели.

В день похорон, на уже пробивающуюся первую зелень, выпал густой снег. От этого яркие венки и букеты, принесенными для прощания, выглядели ещё ярче.

Уже будучи взрослой я поняла, что взрослым в такой момент было просто не до меня. А объяснять маленькому ребёнку про болезни и смерть никто не хотел.