так и тем фактом, что я почти уверена, что этот гостиничный номер, в котором я нахожусь, принадлежит ему.

— На полпути, — поправляет он меня, уголки его рта подергиваются. Он пытается не улыбаться? Он пытается не смеяться надо мной? Мысль об этом приводит в еще большее бешенство, и я в ответ сужаю глаза только для того, чтобы ахнуть от боли при движении.

Черт возьми, это, должно быть, самая сильная головная боль, которая у меня когда-либо была.

— Старайся не слишком много двигаться, — предостерегает он. — Ты, кажется, не сильно ранена, но, поскольку тебя не осматривал врач, я не могу быть полностью уверен. У тебя, вероятно, сотрясение мозга, и я уверен, что некоторое время ты будешь в синяках. Тем не менее, падение было небольшим...

— Ступени были обледенелые, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. Не могу поверить, что этот человек пытается пролить свет на мой несчастный случай. Я чувствую себя так, словно меня переехал грузовик или, ну… упала с замерзшей бетонной лестницы, а он выглядит так, будто вот-вот начнет смеяться над моим горем.

— Да, я уверен, это было очень больно, — медленно произносит он, как будто разговаривает с маленьким ребенком. — Но дело в том, что ничего не было сломано, и ты, кажется, в основном в порядке. Было бы лучше, если бы ты какое-то время не спала, на всякий случай, но это и к лучшему, поскольку нам есть что обсудить...

— Прости? — Я сердито смотрю на него, скрещивая руки на груди. — Единственное, что нам нужно обсудить, это почему я здесь, полагаю, в твоем гостиничном номере, откуда ты знаешь мое имя и как далеко мне придется зайти, чтобы вернуться в свою квартиру. Насколько я могу судить, нам больше не о чем говорить...

— Ты права, это мой номер в отеле. Что касается того, откуда я знаю твое имя и почему ты здесь, мы вернемся к этому в свое время. А что касается твоей квартиры — Он делает глубокий вдох. — Ты не вернешься в свою квартиру какое-то время, Лидия. Пока я не буду уверен, что могу тебе доверять.

У меня отвисает челюсть. Я ничего не могу с собой поделать. Я молча смотрю на него, не в силах придумать, что сказать, в течение нескольких минут, пока мы наблюдаем друг за другом, я с дальней стороны кровати, он с того места, где он стоит напротив.

— Кажется, я ослышалась, — наконец выдавливаю я. — Или ты выбрал не ту девушку. Я не вернусь в свою квартиру? Пока ты не убедишься, что можешь доверять мне? Я даже не знаю, кто ты...

— Нет, ты правильно меня расслышала. — Он снова тяжело вздыхает, и по какой-то причине, судя по тону его голоса и выражению лица, я почти думаю, что он не хочет говорить мне эти вещи, и ему это не нравится. Но это тоже не имеет никакого смысла, потому что, если он не хочет держать меня здесь или говорить мне такие вещи, тогда зачем вообще это делать?

— Я всего лишь аспирантка, — возражаю я. — На археологическом факультете. Я даже не занимаюсь кибербезопасностью или чем-то подобным. В чем ты собираешься доверять моему слову, в тонкостях римской архитектуры? Ты, должно быть, выбрал не ту девушку.

— Ты Лидия Петрова?

— Ну да, но…

— До сегодняшнего утра ты встречалась с Гришей Федоровым?

О черт. Я сжимаю зубы. Если Гриша втянул меня в какое-то дерьмо без моего ведома, что ж, я уже вроде как хотела убить его за то, что он был лживым мудаком, но теперь…

— Да, но…

— Тогда ты именно та, кого я искал. — Мужчина проводит рукой по своим коротким темным волосам, глядя на меня с почти усталым выражением лица. — Послушай, Лидия, мы можем сделать это простым способом, или…

О нет, я знаю, что он использует не эту фразу. Забыв о головной боли, я вскакиваю с кровати с полным намерением побежать прямо к двери. Мои босые ноги шлепают по ковру, а одежда и ботинки свалены в кучу слишком близко к нему, чтобы я могла их схватить, но мне все равно. Я рискую обморозить пальцы ног на московском морозе, лишь бы не провести еще секунду в гостиничном номере с незнакомым мужчиной, который говорит такие вещи – типа как мы можем сделать это легким или трудным путем.

Если Гриша втянул меня в какое-то плохое дерьмо, я действительно собираюсь убить его сама.

Я бросаюсь вокруг кровати к двери, и, несмотря на то, как сильно болит буквально все, я почти добираюсь туда. Он выглядит как человек, привыкший двигаться быстро, но, думаю, я застала его врасплох при попытке к бегству.

Моя рука уже сжимается на ручке, когда я чувствую, как его руки обхватывают меня за талию и тянут назад. Дверь заперта, и у меня нет шанса повернуть замок, прежде чем он тащит меня обратно к кровати.

— О, нет, ты этого не сделаешь! — Я громко кричу, брыкаюсь и извиваюсь против него, извиваясь всеми возможными способами в его руках. Я пытаюсь наступить ему на ногу, но он, кажется, не обращает на это внимания, его сильные мускулистые руки держат меня так крепко, что я знаю, что это бесполезно. На самом деле я не собираюсь прекращать борьбу, что он, кажется, понимает, потому что швыряет меня на кровать, угрожающе глядя на меня сверху вниз.

— Мы не должны усложнять это, Лидия. — Он даже не тяжело дышит, а я тяжело дышу, пытаясь отдышаться, борясь с головной болью, чтобы посмотреть на него снизу вверх.

Думаю, мне действительно следует больше заниматься кардио-тренировками.

— Тогда позволь мне уйти. — Слова застревают у меня в горле, и он выглядит почти сочувствующим, когда качает головой. Кажется, что он действительно недоволен этим, но мне от этого не становится легче. Если уж на то пошло, от этого я чувствую себя хуже, потому что, если он не вдохновитель всего этого, значит, кто-то другой командует. Что означает, что этот парень, вероятно, просто собирается делать то, что ему сказали, вплоть до…

— Не смей прикасаться ко мне, — удается мне прорычать. — Клянусь Богом, если ты попытаешься прикоснуться ко мне снова…

Когда он делает еще один шаг к кровати, испуская многострадальный вздох, я не жду, чтобы увидеть, что он собирается делать