— Но знаете, Матвей Александрович, кое-что мне не дает покоя…

Подался весь ко мне, превратившись в слух.

— Что, Маргарита? Скажите.

— Вот это.

Это был самый страстный поцелуй, на какой я только была способна. Нет уж, Матвей Александрович, меня вы запомните. А вот я вас — нет! И я обязательно найду кого-нибудь, кто будет также здорово целоваться. Потом. Когда-нибудь.

От чьих поцелуев тоже будет замирать сердце, а дыхание перехватывать. Ну не может же быть, чтобы только вы в целом мире так хорошо целовались? Почему мне кажется, что я сейчас умру от восторга? А вы это чувствуете, Матвей Александрович? Есть место раннему романтизму среди вашей серой экзистенциальной тоски?

Он вжал меня в кресло, перехватив инициативу на себя, словно отвечая на этот вопрос. Его руки не знали покоя, а язык творил что-то невероятное с моим ртом.

Его пальцы пробрались под толстовку, задирая ее до груди. Он обвел чашу бюстгальтера, и меня выгнуло ему навстречу, как по волшебству. Этот гад самодовольно хмыкнул, и это подействовало на меня, как ушат с ледяной водой.

Обеими руками я тут же уперлась ему в грудь, отталкивая от себя и тяжело дыша, скрестила наши с ним взгляды. Медленно облизала губы.

И сказала:

— Да, действительно, ничего особенного, что стоило бы запомнить. До свидания, Матвей Александрович!

Проснулся со стояком. Привет, дружок, выдыхай. Ты здесь лишний.

В последнее время навязчивое напоминание о целибате стало раздражать сильнее обычного. Было же время, когда утром, прежде чем выпроводить случайную подружку, я славненько успокаивал собственный член с ее помощью. Лучше минетом. Чтобы потом не было повода в душ пускать.

Старые добрые времена.

Теперь вместо секса у меня была пробежка. Вместе ночи в клубе — лекции для оболтусов.

За окном было хмуро. Прямо как у меня на душе, но я накинул на голову капюшон толстовки и выбежал на улицу. Моросящий дождь не раздражал, скорее успокаивал, ноги отбивали привычный ритм. Это было привычно и умиротворяюще.

Стал вспоминать расписание занятий, планы семинаров. Группа Маргариты сегодня должна была подготовиться к практике по Фаусту. В любой другой день я бы немного воспрял духом. Всегда любил семинары по Гете. Не зря же выбрал его для диссертации, знал наизусть чуть ли не всю поэму и обожал цитировать при случае. Дамам, конечно. Конечно, тем, кто в лучшем случае узнавал в отрывках Евгения Онегина. Мне нравились эти легкие потаскушные одноразовые встречи. Меня вдохновляли музы на одну ночь.

Когда это закончилось и превратилось в пагубную привычку? Когда я пресытился и исписался? И зачем, черт подери, я повелся на пари с Бруштейном? Какой в нем смысл? Ведь был же какой-то. Теперь я не трахаю все, что хочется, но и вдохновения как не было, так и нет.

«Кто ищет, вынужден блуждать, Матвей Александрович», — прозвучал в моей голове голос Марго.

Я прибавил скорость и, конечно, сразу сбилось дыхание, закололо в боку. Уже через минуту пришлось перейти на шаг и двинуться к дому.

Черт, даже пробежку нормально не закончил из-за нее!

Я злился на Марго каждый день. Когда она приходила на занятия в джинсах и улыбалась мне ехидненько, приветствуя. Когда она приходила в юбке и едва кивала, отправляясь на свое место в конце аудитории.

Когда смеялась, флиртуя с однокашниками и когда сидела тихо, не участвуя в общих разговорах. Когда пила кофе в кафе на первом этаже и когда приносила в аудиторию бутылку минералки. Когда писала лекцию старательно и когда опять валяла дурака, практически не скрывая этого.

Я запретил себе звать ее в мыслях Гретхен или Маргаритой. Это было слишком ассоциативно даже для такого Мефистофеля, как я.

Вместо этого я стал звать ее Марго. Не Рита, как обращался к ней этот смазливый пацан. Марат… Как его там? Азаров? Все равно. Плевать. Только смотрел он на Марго, словно сожрать хотел. Возможно, я делал бы так же, но я на нее не смотрел. Почти. Старался не попасться. Вроде бы получалось.

Скинув дома промокшие шмотки, я встал под душ, потом оделся, взял кофе по дороге и нацепил очки на глаза, хотя солнца и не было. Обычный день. Ничем не хуже.

Ан нет, все-таки хуже!

Заглянув на кафедру перед занятиями, я просмотрел списки студентов по курсовым. Она записалась ко мне. Что за человек? Издевается? Зачем? Могла взять русскую литературу, языкознание — были свободные темы. Нет же…

Левицкая пожелала изучить художественную религию и социальные мотивы в раннем немецком романтизме. Ее рукой было приписано «на примере «Фауста» Гете».

Настроение и так не слишком хорошее, учитывая перспективы на ближайший час, упало ниже плинтуса.

Я ворвался в аудиторию в духе Мефисто. Сверкнул глазами на студентов, которые тут же начали рассаживаться, хотя до начала занятия было еще пару минут.

— Сегодня «Фауст», да? — обратилась ко мне подруга Маргариты. Кажется, Юля.

— Вы у меня спрашиваете? — огрызнулся я, приподнимая бровь. — Тема семинара была озвучена неделю назад. Не готовились?

— Эээ, — протянула она, вспыхнув от моего напора. — Готовилась, конечно, Матвей Александрович. Это я так… Говорят, вы защищали диссертацию по Гете.

Юля, накрутила на палец прядь волос и захлопала огромными ресницами с тремя слоями туши.

О, так мы флиртуем? Мило. И не боится. Дурочка. Марго хоть трясется, чувствуя опасность, а эта… Эх, бестолочь.

— Было дело, — буркнул я, раскладывая на столе план семинара и пробегая глазами чисто формально, чтобы создать видимость занятости.

Я знал план наизусть, как и добрую половину лекций, но надо как-то показать девице, что ее болтовня меня не трогает.

— Мне тоже нравится Гете, Матвей Александрович. Это такой классный романтизм. Безумно увлекательно. Я еле заставила себя уйти из библиотеки, так увлеклась вашей работой.

— Похвально, похвально, — бормотал я, тасуя листы.

— Вы акцентируете внимание на финальной сцене. Это очень интересно…

Я взглянул на часы.

— Давайте вернемся к этому в ходе занятия, Юля.

Время и, правда, уже поджимало, и звонок подтвердил мои слова.

Девица кивнула и пошла на свое место, не забывая покачивать попкой при этом. Я едва не фыркнул вслух.

А Марго все еще не было. Я окинул взглядом студентов. Ее место пустовало. Заболела? Или заколола? Возможно, так лучше. И курсовую пусть отменит. Тогда вообще можно будет спокойно жить.

— Итак, сегодня мы говорим о «Фаусте» Гете. Все прочли?

Я повернулся к доске, чтобы записать основные темы обсуждения.