Роберт повернул голову, увидел машину с шашечками неподалеку, и ничего не говоря, направился к таксисту, а спустя пять минут вернулся. Забрался на место водителя, включил двигатель, настроил климат-контроль, сделав воздух в салоне теплее. Расстегнул пальто, ослабил галстук и запрокинул голову назад, будто размышляя. Заметив, как бешено пульсировала вена на его шее, я заставила себя отвернуться к окну, а не разглядывать Шалимова.

— Я сейчас не в настроении для любезностей, — я мельком посмотрела на него. — Всю эту боль, которая отражается сейчас в твоих глазах, я уже пережил. Что бы там между вами не произошло в прошлом, это не мое дело. Но если ты и в самом деле хочешь увидеть Дамиру, то возьми себя в руки. Мне достаточно причитаний со стороны матери. Поверь, внутри я истекаю кровью от осознания, что девочка будет расти без Кристины, — неожиданно признался Роберт. — Тем не менее жизнь не кончается, а я привык жить настоящим. К Дамире я пущу тебя только при одном условии: ты вытрешь слезы с лица и постараешься не плакать. Ты сама мать, сомневаюсь, что при своем ребенке рыдаешь навзрыд? — он задержал на мне вопросительный взгляд, а я отрицательно покачала головой. Перед Сафиной я всегда сдерживалась, как бы плохо и тяжело иногда не приходилось. Я очень редко плакала, чтобы не расстраивать ребенка и не травмировать Мышке психику. — Вот и при нашем с Кристиной не нужно, — сказал он и завел двигатель.

Полина

— Какая крошечная… шепотом произнесла я.

И как же она похожа на Сафину в детстве… Я словно перенеслась в прошлое и увидела ее маленькую копию. Стояла у окна, смотрела на Роберта, как он держал девочку на руках, бережно прижимал к себе кроху, а видела совсем другую картинку… Сглотнув огромный ком в горле, я несколько раз вздохнула и выдохнула, затем отвернулась к окну, чувствуя как в глазах собирается влага. Нет, плакать больше нельзя, я обещала Роберту.

— Можно мне ее подержать? — я протянула руки, когда почувствовала, что готова взять ребенка.

— Да, — грустно выдохнул он и подошел с девочкой ко мне, а я принялась внимательно разглядывать красивое личико. — Дамира родилась с весом меньше двух килограммов. Долго восстанавливалась, но сейчас ей получше, да, принцесса?

Роберт слабо улыбнулся, взглянув на меня. Столько нежности было в его глазах, когда он смотрел на дочку, что я не смогла удержаться, и улыбнулась ему в ответ.

Почти каждый день я принимала участие в рождении новой жизни на протяжении последних трех лет, но сейчас, взяв в руки Дамиру, испытала странное чувство, будто стала мамой во второй раз. Наверное, потому что у девочки больше не было матери, а мы с ней одной крови? Для меня и Сафины эта кроха — единственный близкий человек на свете, который у нас остался.

Я погладила кончиком пальца курносый, маленький носик, и девочка улыбнулась во сне, а мое сердце забилось так гулко, что заложило уши. Трепет, нежность и тоска — эти чувства творили со мной что-то невероятное в это мгновение. Прикоснувшись губами к темному пушку на голове младенца, я вдруг поймала себя на том, что Кристина, возможно, испытала похожие чувства, когда впервые приехала к нам в Питер после моих родов, и взяла Сафину на руки. Мы виделись очень редко с сестрой. За шесть лет всего три или четыре раза от силы, но я очень любила ее, несмотря на все, что случилось между нами.

Подняв голову, я посмотрела на Роберта, он стоял у окна и вид у него был такой, будто он не прочь закурить прямо в детском отделении. Немигающим взглядом смотрел на нас с ребенком, сложив руки на груди.

— Ты думаешь о ней? — я не удержалась от вопроса, который крутился на языке.

Меня не покидало ощущение, что он все время представлял Кристину на моем месте.

— Сколько ты зарабатываешь, Полина? — вдруг спросил он.

— Что? — я непонимающе улыбнулась, а внутри неприятно кольнуло.

— Я знаю, что ты работаешь в хорошей частной клинике акушеркой. Руководство о тебе положительно отзывается, но ты вся в кредитах…

— Кажется это не твое дело?

Девочка закряхтела в моих руках и проснулась. Распахнула синие глаза такие же как у отца и ее старшей сестрички, и посмотрела на меня, а я снова почувствовала, как все сжалось внутри от нежности. Ну где же справедливость? Моя дочь росла без отца, а ребенок Роберта остался без матери…

— Я долго думал и пришел к выводу, что мне нет дела до ваших разногласий с Кристиной. На меня сейчас навалилось слишком много забот. Возможно, я пожалею об этом решении, которое принял на твой счет, но у тебя хорошее образование, ты родная кровь… — произнес он, подходя ко мне и заглядывая в лицо дочери. — Я заплачу большие деньги, чтобы ты ухаживала за Дамирой и была в ее жизни.

— Что? — моя улыбка стала холоднее.

— Няня, само собой разумеется, будет вам помогать, но у моей дочери должно быть хотя бы подобие семьи. Пока не случилось несчастье с моими старшими братьями, я рос в полной семье, и отдаю себе отчет о чем прошу тебя сейчас.

— Роберт Рустамович… — в палате появилась молоденькая медсестра, но увидев меня, вдруг запнулась, и посмотрела так, словно перед ней стояло привидение. Вся побледнела, перевела огромные глаза на ребенка в моих руках, затем снова на Роберта.

— Лиза, это Полина. Сестра Кристины. Они близняшки, — спокойно сказал Роберт, заметив изумление девушки.

— Добрый день, — натянуто улыбнулась она, и сделала шаг навстречу. — Я ухаживаю за малышкой. Можно? — смущенно улыбнулась и снова посмотрела на меня, затем опустила глаза на ребенка, которого я прижимала к груди. — Нам нужно переодеться и идти на процедуру, — мне показалось, что я услышала нотки презрения в ее голосе.

— Да, конечно, — ответил Роберт за меня и кивнул, чтобы я отдала медсестре ребенка.

Она положила девочку на пеленальный столик и принялась переодевать. Я наблюдала за ее действиями и ощущала себя так, словно меня приложили чем-то тяжелым по голове. В предложении Роберта была толика здравого смысла. Он хотел не так уж и много, а я могла дать девочке заботу и тепло, но все это было чревато необратимыми последствиями. Не будь той ночи и Сафины, я бы даже не думала сейчас над ответом.

— Вот так, моя маленькая… — ласково приговаривала медсестра, перевернув Дамиру на животик.

Мы с Робертом молча наблюдали за ребенком. Я размышляла над его словами, и понимала его чувства, он боялся, что Дамира будет ощущать нехватку родительской любви… И в чем-то он, конечно, был прав.

— Что с пятном под лопаткой? — спросил Роберт, а меня словно с ног до головы обдало кипятком.

Пятнышко под лопаткой? Мне не послышалось?

— Меченая девочка! — довольно усмехнулась медсестра. — Будет счастье от папы. Вроде больше не увеличивается в размерах, Роберт Рустамович, но лучше наблюдать…

— Полина? — я схватилась за стену, почувствовав, как мне стало нехорошо.