Быстренько спустившись на один этаж, пошла искать кабинет господина "какеготам" и, о чудо! нашла сразу. Перед его дверью был просторный холл с креслицами и столиками по стеночке с тряпочными обоями. Тряпица была довольно плотная на ощупь (конечно, Ена потрогала), попыталась вспомнить, как в старину это называлось, но так и не вспомнила. Может, гобелен? Или это картины были гобеленовые? Ладно, спросить же можно. Но не у господина же. Наверное, это хозяин их отеля. А где тогда секретарь? Должен же быть кто-то перед дверью, регулирующий очередь посетителей. Из-за угла увидела выглядывающих близнецов и сурово сдвинула брови:

— Брысь к родителям! Что за несносные дети. Прям, ювеналка по вам плачет.

Тут дверь распахнулась и на пороге возник мужчина. Высокий, широкоплечий, в дорогущем костюме (уж на тряпки разные у Ены глаз был намётан, её шеф, незабвенный Горыныч, одевался только в самые известные и престижные бренды). Этого господина можно было даже назвать симпатичным, или нет, даже красавчиком, если бы не суровый взгляд. И, божечки! Он до ужаса напоминал взгляд того маньяка из сна в аэропорту! Енка судорожно схватилась за подлокотники кресла, боясь, что он прямо сейчас потащит её в кабинет и там… А, кстати, что он сделает с ней? Но мужчина, как и все предыдущие в этом странном отеле, склонил перед ней голову и пригласил войти:

— Прошу вас… Простите, мадам, если заставил ждать.

— Нет, что вы, — пролепетала она, похлопав ресничками. Фиг его знает, как с ним надо разговаривать. Вдруг он и правда, маньяк! — я только подошла.

Она, как можно грациозней, поднялась и прошла, всё же, в кабинет.

- “Если что, буду отбиваться каблуками”, - проходя мимо него, подумала Ена. Мужчина вдруг поперхнулся и закашлялся, ошалело на неё посмотрев.

— Присаживайтесь, — он показал ей на кресло, стоявшее перед довольно внушительным столом, отставленное на добрых полтора метра от него. Наверное, чтобы “жертву” было виднее…

Задрав нос и делая вид, что ей море по колено, Клубничкина уселась и, лихо положив ногу на ногу, посмотрела на него с вызовом.

— Можно узнать, зачем вы меня вызвали? Я что-то нарушила? Или мой номер занят, и вы решили поселить меня в другой? — нападение, вот что сбивает с толку нападающего…

Мужчина смотрел на неё со всё возрастающим изумлением, чуть склонив голову набок. Где она это уже видела… Нет, нет, нет! Это же не замаскированный Горыныч? Так можно точно до паранойи дойти…

— П-п-простите, напомните мне ваше имя…

Мужчина отодвинул своё кресло, встал, склонил голову, только уже вперёд, уткнувшись подбородком в грудь, отчего у неё начал дёргаться глаз, представился:

— Петрус Льёнанес-Силмэ, граф Вармийский. А вы, смею надеяться, новая гувернантка моих детей, мадам…

Тут она окончательно сбрендила и, вскочив, заверещала так, что у графа, кажется, заболели все зубы сразу, так он скривился:

— Какой граф, какие дети и их гувернёры? Я приехала сюда в ОТПУСК!!!! Я его заслужила, за пять лет работы на этого грёбаного Горыныча!

При упоминании Горыныча мужчина перестал кривиться и уставился на неё более внимательно, совсем, как Мюллер. Так и услышала, как он голосом Броневого говорит ледяным голосом:

- “А вас, Штюрльениц, я попрошу остаться”. Или Клубничкениц? Божечки, о чём она думает только! Её сейчас точно будут убивать и закапывать… А этот, как там его, Петручкевичус, что ли, хрен запомнишь, опёрся кулаками в стол и, несколько набычившись, глядя на неё уже из-под лобья, поинтересовался вкрадчиво:

— Вы, прошу прощения, кто и откуда прибыли?

— Я… кто я… Люсьена Кирилловна Клубничкина я. Приехала в Калининград, в отпуск, остановилась у вас, в отеле Holiday Inn Kaliningrad 4*. А, да, откуда прибыла… Из города Ворславль.*

Мужчина напротив не сводил с неё сурового взгляда. Всё ещё не меняя позы, так и упираясь кулаками в стол, он переспросил:

— Откуда, откуда???

— А что такое? — Люсьена задрала подбородок как можно выше, — чем вам наш город не нравится, очень даже ничего. Да, город небольшой, но не всем же жить в столице!

— И послал вас ко мне…

— Да никто меня не посылал! — отмахнулась девушка, — я и сама послать могу… Просто уволилась с работы и решила попутешествовать. Выбрала ваш Калининград с его древними крепостями и дворцами, а туроператор посоветовал ваш отель. И вот я здесь, а меня допрашивают, как у фашистов в плену. И вообще, странно как-то, что народу у вас я, кроме двух портье и двух несносных детей, — он слегка поморщился, — не видела больше ни одного. Ну, вот вы ещё, но вы же директор, я думаю, да? Без вас тут никак. И, если мы всё выяснили, я пойду, мне ещё с дороги обустроиться надо.

Она перекинула ногу обратно, за чем мужчина проследил очень внимательным взглядом и, изящно изогнувшись, поднялась было с кресла, но этот… этот мужлан, однозначно, напрочь лишённый чувства прекрасного, вдруг рявкнул так, что она плюхнулась снова на пригретое сиденье:

— Сидеть!

Взгляд завораживал и притягивал, поэтому Енка не сразу отреагировала на его рявк. Клубничкина потрясла головой, зажмурившись, потом открыла глаза и, подскочив, как подстреленная, в упор посмотрела на него, взвизгнув так, что вздрогнул уже он:

— Что? На меня кричать? Да на меня даже Горыныч не смел орать! А вы мне кто? Директор паршивого отеля! Я прямо сейчас отсюда съезжаю! Где там ваш помощник по багажу? А, точно, валить отсюда надо, однозначно… Тут ещё кто-то хохочет в комнате… Или это у вас специально делают так, чтобы постояльцев до икоты довести?

Она развернулась и продефилировала вон из кабинета. А мужчина смотрел ей вслед и пребывал в шоке.

— Значит, она не из Гренслоу и она не мадам Потти… — пробормотал он.

Никто… Никто и никогда с ним так не разговаривал! Даже жена, которая, которую…

Он с грохотом отбросил кресло, в котором сидел сам, ногой отпнул то, в котором сидела эта сумасшедшая, и ринулся за ней, рыча ей вслед всё, что думает о нахалках, врывающихся в чужое жилище и обзывающие его каким-то второсортным отелем!

Выскочив в коридор, мистер Льёнанес-Сильмэ несколько озадачился, куда скрылась эта ненормальная, но потом вспомнил, что в его “отеле” комнаты для прислуги на третьем этаже, и помчался туда. Смёл на пути близнецов, которые смотрели на всё это с широко открытыми ртами, но явно довольные насыщенным яркими эмоциями представлением, и, перепрыгивая через пару ступеней, буквально взлетел наверх. Но эта чокнутая уже гремела чемоданом навстречу и… смела его в свою очередь, как тайфун, пронесясь мимо. Дети уже откровенно хохотали, шлёпая друг дружку по ладоням, а он отлетел от неё и со всей силы припечатался затылком к стене. Спустившись на первый этаж, Люсьена, злая и растрёпанная как в причёске, так и в чувствах, гневно глянула на мужчину, так похожего на английского дворецкого, и сказала с видом оскорблённой королевы: