ничего не решаю, от меня мало что зависит. От этого невеселые думы и головная боль – я ничтожество. Ну да, повезло, выиграл билет на самое крутое путешествие! И вот я здесь, тупым болванчиком наблюдаю за приключениями, которые не я замыслил, не я придумал. Не тому достался билет!

Заметил внимательный взгляд Аны, улыбнулся в ответ, а у самого тошно на душе. Выдали папуасу компьютер – бери, говорят, большой человек будешь! А папуас почесал голову, мне бы, говорит, пару свиней. На хрена мне эта коробка железная?

Глубоко вздохнул. Хрень какая-то творится, в душе смешались вина за оставленного ребенка и самоуничижительная депрессия. Отродясь со мной такого не бывало! Эль! Первый парень на деревне! Жена – царица. Завертел головой – может, какая скелле исподтишка колдует? Как тут определить, вокруг дрейфует не менее десятка.

Додумать не успел. Как-то незаметно из-под бока отдаленного, поросшего темно-сиреневыми зарослями острова вынырнул знакомый силуэт.

Отвлекся, всматриваясь в медленно ползущую яхту, – столько лет прошло, а смотрится как новенькая. Может, капитальный ремонт прошла? Видны люди, но пока рассмотреть, кто есть кто, невозможно. Кажется, угадывается только одна из фигур среди застывших на полубаке людей – Сам. Остро кольнуло болью узнавания, и я встрепенулся, нет, я, конечно, не бесчувственный болван, но отродясь не замечал за собой этаких страданий. Что-то не то. Всмотрелся в Ану и заледенел – напряженная, неподвижная, форменная статуя, но напрягло не это, за ее спиной подрагивал жарким маревом раскаленный воздух. Живо напомнило встречу, которую она мне устроила в поместье после похищения ребенка. Я, правда, в то время как раз набирал силы и потому без особых проблем встретил ее гнев, сейчас уже не тот. Рядом две фигуры – пожилые тетеньки о чем-то озабоченно шепчутся, озираясь на мою супругу. Третья куда-то сгинула.

Шагнул ближе, только сейчас сообразил: в ушах звенит, как в прошлые времена. Окончательно осознал: не время осторожничать и соблюдать протоколы – надо что-то делать. Не знаю, что это за воздействие, но оно есть. Никогда мне еще не было так стыдно за прожитые годы, в голову лезли все мои прегрешения: брошенная семья, дочь на Земле, внук, сын, измены, моя никчемность, и трупы, трупы, трупы. Как бы я ни ослабел, но все еще был элем, представляю, что должна чувствовать Ана!

Аккуратно обогнул мерцающий воздух, смахнул метелки с разогревшегося лица – это уже она, ее искусство. По сценарию, я должен прыгнуть на палубу приближающегося судна, когда оно подойдет непосредственно к пирсу, – все-таки мне надо видеть, куда собрался перемещаться. Моя скелле настаивала, чтобы я сделал это по ее непосредственному приглашению, вроде: «Ну что же ты стоишь, эль?!» Однако сейчас все задумки побоку. Несмотря на острое ощущение своей никчемности, догадываюсь, что ничего нового в ситуации нет. Просто кто-то, думаю, Ана это быстро выяснит, применил очень слабое, на грани чувствительности, воздействие на нужные отделы головного мозга некоторых участников спектакля. Сложнейшая каша в наших черепах – на самом деле нежное и чувствительное образование. Вокруг полно скелле, они почти неосознанно постоянно шевелят своим искусством – расчет, видимо, на том и строился, что на общем фоне такие тонкие движения останутся незамеченными. Ну а уж потом адресатам станет не до того – холодный разум трусливо спрячется от гормонального шторма. Скорее всего, тот, кто это задумал, не учел один нюанс – я не стоял рядом с Аной, по ее требованию, между прочим, да и вообще пока еще сохранял хоть и ослабевший, но иммунитет на магию.

Слегка приобнял застывшим взглядом всматривающуюся в силуэт яхты свою скелле. Она, будто испуганно, оглянулась – лицо непривычно бледное, губы шевельнулись – кажется, что-то вроде «прости», но меня это не интересовало. Я еще плотней прижал ее к себе, накрыл зеркалом сквозивший из-под воды Источник и переключил восприятие. Вот вода, вот мерцающая память о кораблике, холодным, но спокойным душем обтекающий меня поток будущего. Присмотрелся к далекому судну и накрыл его тень нужным символом. В последний миг, торопливо ориентируясь, осознал, что ворочалось у основания приютившего нас утеса, – там неизвестная мне скелле переливалась в потоке будущего мерцающим бриллиантом.

Вышло неловко. Ноги ударила неожиданно движущаяся палуба, удержавшись в широком выпаде, подхватил супругу, готовившуюся к полету за борт. Однако похоже, главный эпизод спектакля зрители просмотрели, – когда мы окончательно утвердились на ногах, я встретил лишь непонимающий взгляд какого-то матроса, медленно трансформирующийся в гримасу удивления и, похоже, ужаса – глаза его округлились, зрачки стремительно расширились, нижняя челюсть устремилась к центру планеты, взлетели брови. Что-то прошипело у меня над ухом, и он замер. Пока оглянувшись рассматривал стремительно пришедшую в себя супругу – невозмутимый вид, небрежное движение руки «поди прочь», – что-то произошло, потому что секунду спустя обнаружил лишь склоненную голову торопливо пятящегося в сторону кормы матроса.

Вот они. Сам постарел и заметно, но стоит крепко, положив руку на плечо худощавого подростка. Оба не обернулись, всматриваются в надвигающийся остров, я рассматриваю мальчишку. Темная кожа – не черная, а как будто очень загорелая, мне, правда, не удалось бы загореть до такой степени, сколько бы ни старался. Глаз не вижу, но знаю: серые. Были. Хрен его знает, какие они сейчас, у детей они часто меняются с возрастом. Осанка, выправка – парень, похоже, проходит суровую школу.

Из-за плеча шагнула Ана, остановилась, бросила, не поворачивая головы:

– Видел кто?

По голосу ясно: она полностью вернула контроль и кого-то ждут смертельно опасные неприятности. Даже при виде сына уже работает, вычисляет.

– Под скалой со стороны причала. Скелле, но кто, не видел.

Я чувствую немалое облегчение, почти эйфорию. Никогда не отличался заниженной самооценкой, скорее, наоборот, а тут такие страдания! Ф-фу! Хорошо, когда ты – это ты. Как домой вернуться.

– Юра!

Прихоть моей дражайшей. Подцепила это имя на Земле, нашла удачно созвучным собственному родовому и изъявила желание наградить им сына, тем более что это далеко не последнее в его жизни. Но на ближайшие лет пять будет Юрой.

Глаза, лица. Похоже, таких фортелей здесь еще не видели, – удивление, даже испуг. Пацан смотрит спокойно и отчужденно, видимо, еще не привык к новому имени, Сам – постарел дед, прям жуть – в растерянности. Еще бы – весь протокол коту под хвост!

Наконец до сына дошло, что за люди неизвестно откуда объявились за спиной, он рванулся – совсем по-детски, сразу куда-то испарились выправка и осанка:

– Мам!

Обнялись, замерли. Наконец, когда сын оторвался от Аны, та, мне показалось, немного растерянно, оглянулась на меня,