Не забыв навестить родное училище и дядьку Игната, проинспектировал строительство Кругобайкальской железной дороги и Байкальской переправы, на которой уже действовали два парома-ледокола «Ангара» и «Байкал».

Сооружение дороги от Иркутска до байкальского мыса Малый Баранчик, на котором был расположен порт Байкал, велось с одна тысяча восемьсот девяносто шестого по одна тысяча девятисотый год. К этому времени также была достроена железная дорога от Сретенска до Мысовой на восточном берегу Байкала.

Возведение самого сложного отрезка, от Слюдянки до станции Байкал, началось осенью одна тысяча девятьсот второго года, когда стало понятно, что столкновение с Англией и Японией неизбежно. На этот участок были брошены значительные силы и средства, куда больше, чем было запланировано изначально.

Технические условия при устройстве разъездов определили пропускную способность дороги в четырнадцать пар поездов в сутки. Сроком окончания работ по строительству Кругобайкальской железной дороги императором была названа дата – десятое августа одна тысяча девятьсот третьего года.

На момент моей инспекции работы подходили к концу. Никому не хотелось пополнить собой отряды каторжан, задействованных на этом грандиозном по срокам строительстве.

Основные силы были брошены на ввод в эксплуатацию железнодорожного полотна, поэтому работы по развитию станций и посёлков на пути следования дороги не проводились. Этим можно было заняться и позже. Как говорилось в моём мире: «Всё для фронта, всё для победы».

Мои мысли прервал гудок парохода. «Селенга» сообщала, что прибывает под заход солнца к пристани Хабаровска. Впереди меня ждала встреча с главнокомандующим всеми войсками Дальнего Востока и генерал-губернатором Приамурья Гродековым.

Николая Ивановича я хорошо знал ещё по своей прошлой службе при генерал-губернаторе Духовском. Гродеков с девяносто третьего года был замом у Сергея Михайловича. Правда, в последний раз с Николаем Ивановичем виделся почти семь лет назад в девяносто шестом году. Во время моего участия в войне с китайцами и ихэтуанями встретиться не получилось.

Генерал-губернатор тогда отвечал за оборону Приамурья и усмирение китайских волнений в Северной Маньчжурии. Благодаря его энергичным и решительным действиям была блестяще выполнена мобилизация Приамурья. Именно он спланировал удары отряда Ренненкампфа через Малый Хинган на Цицикар и Гирин, генерал-майора Сахарова на Харбин, а отряда генерала Айгустова на Нингуту и Хуньчунь.

Его тактические и стратегические решения привели к тому, что уже к пятому июля одна тысяча девятьсот первого года было открыто временное движение поездов и перевозки грузов на всей протяженности ещё не «замирённой» КВЖД. К концу июля того же года правый берег главной транспортной аорты региона – Амура – был очищен от неприятеля, и возобновлено свободное плавание судов.

А к двадцатому августа после взятия Гириина, Цицикара и Нингуты вся магистраль КВЖД, на протяжении одной тысячи двухсот вёрст, вновь прочно удерживалась русскими войсками, и военные действия в Северной Маньчжурии можно было считать оконченными.

Гродекову императором была пожалована золотая, украшенная бриллиантами, шашка с надписью: «За победы в Северной Манчжурии 1900 г.» В том же году Николай Иванович был произведён в генералы-от-инфантерии.

В августе прошлого года генерал-губернатор в связи с шестидесятилетием попросился в отставку, но вместо этого император добавил к его генерал-губернаторству должность главнокомандующего войсками на Дальнем Востоке. На этом посту Гродекову пришлось выполнить громадную работу по организации и подготовке запасных частей и частей действующей дальневосточной армии к новой войне, а также приведением тыла Приамурья на военное положение.

* * *

– Ваше высокопревосходительство, разрешите войти? – я застыл по стойке смирно в дверях кабинета приморского генерал-губернатора.

– Проходите, Тимофей Васильевич, очень рад Вас видеть, – Гродеков вышел из-за стола и, улыбаясь, пошёл мне на встречу.

Пожав мне руку и похлопав по плечу, подвёл к столу и усадил на стул. Вернувшись на место, некоторое время с интересом рассматривал меня через стёкла очков.

– А Вы за эти годы возмужали и заматерели, Тимофей Васильевич. Я-то вас помню лихим рубакой во главе сотни, которая гоняла хунхузов по всему Амуру. Очень эффективно вы тогда действовали. А теперь начальник Аналитического центра, которого все боятся до колик в животе. Как там уже в народе говорят: «Приедут к тебе чёрные ангелы на воронке, тогда и узнаешь, как ты жизнь прожил», – Николай Иванович весело и заразительно рассмеялся.

Не удержался от смеха и я. Такую интерпретацию выездов на арест моих орлов я слышал впервые. И если честно, было даже лестно от такого сравнения.

– Как Аркадий Семёнович поживает?! – резко изменил тему разговора Гродеков.

– Так же как и Вы, Николай Иванович, просился в отставку, очень хотелось ему всё своё время внуку посвятить, но Государь не отпустил. Так что Аркадий Семёнович продолжает нести службу в Военном совете, инспектирует военные заведения, – ответил я.

– Так Вас, Тимофей Васильевич, можно поздравить с рождением сына?! – улыбаясь, задал вопрос генерал.

– Двадцатого июня одна тысяча девятьсот второго года на свет появился Василий Тимофеевич Аленин-Зейский. И как заведено в семействе Алениных, первенца от Тимофея называли Василием в честь Ермака, – я расплылся в счастливой улыбке.

Беременность Маши и рождение ребёнка прошли без особых трудностей. Наследник родился здоровым и горластым карапузом. Супруга как-то сразу одомашилась. Хотя, как говорил тестю, в имении пришлось создать домашнюю химическую лабораторию. Но, слава Богу, после родов моя Машенька как-то забыла о своих грандиозных планах осчастливить мир каким-то суперлекарством и полностью посвятила себя ребёнку.

С учётом того, что на меня за последних полтора года было совершено ещё четыре покушения, пришлось озаботиться охраной имения. В Курковицах, в специальном пристрое к дому поселились пять отобранных мною запасников, которым, как и покойному Севастьянычу было некуда возвращаться. Ребята были тёртые и умелые с оружием. Да и плюшек я им пообещал много.

Кроме этого, по своим каналам довёл до заинтересованных в моей смерти лиц, что если что-то случится с моей женой и сыном, то вырежу всех виновных и членов их семей до седьмого колена. Не пожалею никого. Ни старых, ни малых, даже тех, кто ниже колёсной чеки. Император, отправляя меня в это путешествия, также обещал позаботиться о моей семье. Несмотря на принятые меры, беспокойство оставалось.

– Тимофей Васильевич, извините за нескромный вопрос, – Гродеков с каким-то виноватым выражением на лице, прервал мои воспоминания. – А правда, что Вы ведёте свой род от Ермака?

– Ваше высокопревосходительство, от деда слышал, что казачий род Алениных ведёт свое происхождение от алан-аорсов. Василий Тимофеевич Аленин, известный как Ермак, во главе одного из отрядов донских казаков в казачьем войске под общим командованием атамана Сусара Фёдорова участвовал во взятии Казани. Царь Иоанн Грозный пожаловал тогда донцам навеки весь Тихий Дон со всеми его реками и притоками. Данная грамота до конца семнадцатого века хранилась в соборе города Черкасска и была отобрана Петром Великим во время его похода под Азов. А прозвище «Ермак» настолько прилипло к моему предку, что в синодике Тобольской соборной церкви для поминовения казаков, погибших при завоевании Сибири, по повелению первого архиепископа Киприана был Василий Тимофеевич Аленин записан как Ермак, сын Тимофеев, – я замолчал.