– Телефон мне не нужен. Мне надоели телефоны! Я буду наслаждаться убогой жизнью провинциального городишки… Так сколько я вам должен?

– Сорок долларов в сутки плюс пансион.

– Сорок баксов?! – неприятно удивился мужчина. – Цены у вас, однако, очень смелые. Храбрые цены! Прямо-таки многообещающие, пятизвездочные цены. Что ж, посмотрим, посмотрим. Вот только завтрак мне не нужен.

– Хорошо, я выпишу вам обед и ужин.

– Отлично! Превосходно! – проговорил незнакомец таким тоном, словно хотел сказать: "Отвратительно! Омерзительно!" – Это все отлично, только меня интересует одна немаловажная деталь. Скажите, а по вашей, значит, гостинице посторонние болтаются? Я что-то не видел здесь горничной или дежурной по этажу.

– Нет, посторонние сюда не заходят.

– Значит, вы можете гарантировать мне сохранность моих личных вещей?

– Я могу вам гарантировать, что никто без вашего разрешения к вам в номер не войдет.

– Вот это хорошо, – удовлетворенно кивнул мужчина. – Это очень важно. Настоящий отдых – это прежде всего гарантия того, что никто не будет навязывать свое общество и покушаться на уединение.

– В этом отношении можете быть совершенно спокойны.

– А какие у вас отношения, если не секрет, с милицией, налоговой инспекцией и, выражаясь современным опоганенным языком, так сказать, с "наездами"?

– И это пусть вас не беспокоит, – заверил я.

– Как? Неужели есть надежная "крыша"?

– Весьма надежная, – кивнул я.

– Ну что ж, – произнес он, – поверим. Будем надеяться, что вы деловой человек и отвечаете за свои слова. Впрочем, про "крышу", милицию и прочее я спросил просто так. Попытался оценить, так сказать, уровень современного крымского сервиса. Не подумайте, ради бога, что я скрываюсь от милиции.

– Меня совершенно не интересует, от кого вы скрываетесь. Вы платите деньги, а я предоставляю вам надежное жилье. На этом наши отношения исчерпываются.

– Прекрасно! Превосходно! Пока я доволен. – Он с прищуром глянул на меня и выразительно помахал пальцем. – Пока!

– Обед в два, ужин в семь. Вам будут накрывать во дворе кафе.

– Где? – незнакомец повернулся на каблуках. – В этом вшивом тюремном дворике? Я прошу вас избавить меня от столь почетной миссии и по возможности приносить еду в номер.

– Хорошо, – ответил я. В моей гостинице можно было все. По желанию клиента я мог доставлять пищу даже в сортир.

– Вам как платить? Баксами или фантиками, именуемыми национальной валютой?

– Как хотите, мне все равно.

Мужчина вынул из кармана бумажник, отсчитал четыреста шестьдесят долларов, а взамен положил туда квитанцию с печатью "Оплачено".

– К вам как обращаться? – спросил я.

– Прекрасный вопрос! – оценил незнакомец. – Так сказать, новое веяние, перечеркнувшее жандармские правила совковых гостиниц! Чем мне и приглянулись ваши, значит, апартаменты, так это тем, что здесь вовсе не обязательно показывать свой паспорт, светить, так сказать, своими автобиографическими данными… Называйте меня… м-м-м… Валерием Петровичем.

– Хорошо, Валерий Петрович. А меня зовут Кирилл. Вот ваши ключи. На обед вы уже опоздали, а ужин подадут вовремя. Приятного вам отдыха.

Мы раскланялись. Валерий Петрович вышел. Я позвонил в бар Рите и сказал, чтобы ужин новому клиенту Сашка доставил в номер. Потом вышел в гостиничный коридор, прошел по ковровой дорожке, проверяя, насколько чисто она подметена.

За моей спиной раздался тихий скрип. Я обернулся и успел заметить в узкой щели между дверью и косяком настороженное лицо нового постояльца. Затем дверь с силой захлопнулась, и в замке дважды провернулся ключ.

Странный дядя, подумал я, возвращаясь к лестнице.

«Странный дядя» требовал сатисфакции, но чем сильнее распалялся его гнев, тем круче он витийствовал, тем выше была степень его самолюбования, однако говорил он негромко, даже тихо.

– Я же вас спрашивал о посторонних, – плохо проговаривая слова, произнес он. – Вы же давали мне гарантии. Где они, эти ваши хваленые гарантии? Ну, ответьте мне, где они? Где эти вшивые словишки про высокий уровень обслуживания и полную, так сказать, безопасность?

– Что случилось? – спросила его Марина. Голос ее был сухим, глуховатым. Она подошла к Валерию Петровичу почти вплотную.

– Ничего, моя дорогая, ничего такого, что могло бы встревожить твою ублаженную молитвами душу, – ответил Валерий Петрович, избегая смотреть в глаза Марине. – Тем не менее, все чрезвычайно грустно. Чудес не бывает! Как воровали в совковых гостиницах, так воруют и в частных! – Он снова переключил внимание на меня. – Грустно, господин директор! Мне ничего не остается, как заявить о случившемся в милицию. Это, безусловно, скажется на репутации вашего заведеньица, но другого выхода я не вижу.

– Если поедете автобусом, то выходить надо на третьей остановке, – сказал я. – Если пешком, то по набережной до "пятачка", а там вверх, за санаторий.

– Вы о чем? Я не пойму, о чем вы?

– О милиции, – объяснил я и стал подниматься по лестнице наверх.

– Нет, вы посмотрите на него! – возмутился за моей спиной Валерий Петрович. – Он говорит со мной таким тоном, словно я сам виноват в том, что мой номер взломали!

– Не волнуйтесь, ради бога! – с родственной заботой успокаивала Валерия Петровича Марина. – Вам нельзя волноваться, может подскочить давление.

– Я не волнуюсь, милая, – с ядовитым смешком ответил Валерий Петрович. – Я спокоен, как Гагарин перед стартом, как молодогвардеец перед расстрелом! Все прекрасно! Более высокого уровня сервиса я не встречал даже в США! Не успели обчистить номер, как мне сразу подробно объяснили, как добраться до милиции. А можно было бы на входе повесить огромный плакат с адресами милиции, прокуратуры, морга и кладбища…

Не замолкая ни на минуту, соблюдая дистанцию, за мной поднимался Валерий Петрович. За ним – Марина. Замыкал Сашка, которого на второй этаж никто не приглашал. Я с удивлением заметил, что уже не волнуюсь, что стал безразличен ко всему, как приговоренный. Пошла черная полоса, и я уже вляпался в нее, как в горячую смолу, и накрепко прихватило подошвы, и не было смысла дергаться и звать на помощь.

Я сначала подошел к распахнутой настежь двери номера люкс. Ожидая увидеть совсем другое, я едва не вскрикнул. Обокрали – это было сказано слишком мягко. Номер