его офисом, но в одиннадцать и в семнадцать часов папа был у меня. Сидел рядом, и также как я морщился от расчесанной кожи, будто ему было также неприятно, как мне.

— Никита неисправим, смирись, Лизок.

— Мам, поклянись, что удержишь его!

— Ладно, клянусь, — легкомысленно пожала мама плечами.

— Клянись жизнью Ани, — не на шутку перепугалась я, что папа приедет, увидит Андрея, и утащит меня домой. Еще и Андрею морду начистит.

— Может, я поклянусь жизнью Пашки? — предложила мама на откуп жизнь брата взамен младшей сестренки и, глядя на мое удивленное лицо, рассмеялась. — Лизка, давай-ка без клятв. Теперь я убедилась, что что-то случилось. Рассказывай, иначе к тебе не только Витя приедет, но и мы с Никитой, и его родителями. Ты этого хочешь?

Этого я не хочу.

Семью я свою обожаю, к младшим брату и сестренке никогда ни маму, ни папу не ревновала. Но хочется попробовать уже самостоятельную жизнь на вкус. Хотя я понимаю, что пока той самостоятельности — шиш, ведь живу я в доме бабушки, а деньги по-прежнему на карту скидывает папа. Но все впереди, нужно лишь начать.

— Мам, Андрей здесь живет, представляешь? — шмыгнула я носом. — Прямо по соседству.

— Андрей? Тот самый? — насторожилась мама. — И…?

— И я высказала ему все! — вздохнула я, вспоминая, как вчера бросила ему в лицо все.

Он даже отрицать не стал, и оправдываться, ведь как оправдаться, если я своими ушами слышала?!

А ведь в любви клялся. И это не преувеличение, он правда, в своем безумном стиле, резанул ладонь ножом, и поклялся, что любит меня. Так мы и начали встречаться. Сначала про нас слухи распускали, ведь я перестала быть тихоней, и начала отвечать на нападки. Андрею я отвечала с особым удовольствием, и начала замечать его взгляды.

Да что там взгляды? Он, не отрываясь, смотрел на меня во время пар. И это все заметили, и я уже начала думать, что, может, нравлюсь ему, но…

… но затем увидела, как он обнимается с красивой девушкой. С худенькой, а волосы у нее как из рекламы шампуня — темные, прямые, блестящие. Они стояли у универа в обнимку, и Андрей улыбался ей, а она — ему.

Я не стала плакать, я просто застыла, глядя на них, а потом… пошла домой. Пошла, четко намереваясь выкинуть Андрея из сердца, но он догнал. Его лицо в тот момент я до сих пор помню: испуганное, взволнованное, смущенное. И его объяснение. И карманный нож, которым он разрезал ладонь — инфантильный жест, но как же мне это зашло!

— Это Маша была, — Андрей тогда держал меня за плечи, — девушка моего старшего брата. Вернее, бывшая девушка, и…

— И это не мое дело. Высокие у вас отношения, — голос у меня дрожал от обиды.

— Это твое дело! Прости, я… ох, твою мать! — Андрей выругался, смахнул с волос снег, который сыпался на нас крупными, пушистыми хлопьями.

— Не трогай мою мать! И вообще, обнимайся и спи с кем хочешь. Меня это не волнует, ясно? Мы ведь не встречаемся, мы никто друг другу, — я хотела уйти от него, и даже сделала два шага.

Большего он мне не позволил.

— Я и сам думал, что хочу, чтобы мы были никем, но не могу, Лиза. Не могу и не хочу быть тебе никем, поняла?

— Не поняла, — я уже не пыталась скинуть его руки.

Молчала, глядя в его глаза.

Я, правда, не поняла ничего. И зачем он на моих глазах обнимался с другой, я тоже не поняла. Больно хотел сделать? Получилось. Оттолкнуть меня от себя? Тоже удалось, но зачем нужно было бежать за мной, если дело сделано?

— Я люблю тебя, — убито произнес он, будто признаваясь в чем-то ужасном.

— Рассказывай сказочки кому-то другому, — вспыхнула я.

— Клянусь! Люблю! — сквозь зубы прорычал Андрей, и достал нож.

Тогда он здорово напугал меня. И влюбил в себя этим жестом еще сильнее. Таких жестов было много за те два месяца, которые мы провели вместе. Жуткие ссоры, бурные примирения, признания в любви… я ведь тогда поверила, что он любит меня. Иначе зачем бы стал встречаться с такой, как я? Всем понятно было, особенно мне, что я не из его лиги.

А потом я услышала его разговор с другом. И убежала домой, где застала папу, и рыдала у него на груди, вываливая все, что узнала…

— Ладно, мне пора, Лизка ждет в столовой, — услышала я голос Андрея.

Он еще в аудитории, а я вернулась, зеркальце забыла.

— Нахер она тебе нужна? Ты поспорил с кем-то, что пампушку-колючку завалишь? — а это уже Макс, избалованный дружок Андрея. — Почему я не в споре? Я бы на тебя поставил.

Я схватилась за сердце. Если он поспорил на меня, как в дурной мелодраме, то я умру!

— Нет, я что, дебил? — в голосе Андрея отвращение. — Все эти тупые споры не для меня.

— Тогда зачем ты с ней? Хотя, похрен. Не передумал свалить? Я свою долю собрал.

— Мне нужно еще два месяца, и деньги будут у меня. Не передумал. Документы заберем, и переезжаем во Владивосток, все как договаривались.

— А как же твоя Лиза? — хмыкнул Макс. — Девчонка на тебя запала, устроит плач Ярославны, что ты уехал. Еще и за нами попрется, как жена декабриста. Или ты хочешь позвать ее с собой?

Позвать?

Андрей собрался переезжать, и копит деньги? Почему мне-то не сказал? Я, конечно, поеду с ним, это и не обсуждается. Тем более, после нашей совместной ночи. Мне было горячо, стыдно, и безумно приятно, и я бы хотела, чтобы все мои ночи были такими.

И дни.

Только рядом с ним.

— А что Лиза? Погуляли, неплохо провели время, и все. Свой самовар в другой город тащить тупо, — донеслись до меня жестокие слова. — До переезда с ней погуляю, может, и раньше разбежимся. В вечную любовь я не верю, так что даже если Лиза захочет зачем-то поехать со мной, то нахер надо. А сейчас мне пора. Бабло скоро будет.

Я, оглушенная, выбежала из универа, забыв про карманное зеркальце, валявшееся под партой. И про столовую, где мы должны были пообедать, и про две оставшиеся пары.