Он ясно видел ее глаза цвета серых жемчужин. Слышал отголоски ее томных стонов. Ощущал ее запах. Вспоминал ее прозрачную кожу, чувственные губы, упругое тело…

И почему-то ему совсем не хотелось думать о Кэтрин и детях. Они улетучились из памяти, сердца и души…

Дорога домой не заняла много времени. В эти поздние часы трасса была не такой оживленной, как это бывает днем. Вот Билл уже въехал в Черри-хилл. Он не торопясь проезжал по мощенной булыжником улице и поглядывал по сторонам. Вдоль улицы, словно солдаты в строю, стояли аккуратные домики из красного кирпича. Все кирпичики гладкие, будто игрушечные. Каждая цементная прожилка между ними подведена белой краской. Дубовые двери закрыты на замок. Люди за ними спали и видели безмятежные сны.

Только одно окно светилось желтым светом. За этим окном его ждала Кэтрин. Билл заехал во двор, завел машину в гараж и вошел в дом. Светильник, прикрученный к стене, не горел. Билл нашарил на стене выключатель, нажал на клавишу. Лампочка на миг озарила пространство ярким светом и тут же перегорела. Его объяла полная темнота. Черт! Как не вовремя! Он еще немного постоял в темноте. Потом осторожно качнулся вперед, шаря перед собой руками. Его рука наткнулась на деревянные перила. Ноги неуверенно принялись мерить ступени. В кромешной тьме лестница показалась непривычно длинной и кончилась внезапно. Ощупью нашел дверь, толкнул ее и провалился внутрь. Влетел в яркий свет… Кэтрин стояла к нему спиной и гладила его рубашки.

Раньше Билл никогда не уезжал по выходным без нее. И уж тем более никогда не возвращался в столь позднее время. Поэтому она просто не находила места. В голову лезли самые дурные мысли. То ей живо представлялось, как в машину мужа врезается какой-то огромный грузовик. Билл истекает кровью. Движение перекрыто. Вой сирен. Кругом полицейские машины, «скорая помощь»… Только не это, — Кэтрин пугалась своей же мысли. И тут ей мерещился другой кошмар. Биллу стало плохо с сердцем, он умирает… Господи, да что это я! — тут же принималась корить себя Кэтрин. Надо ждать. Все будет хорошо. Но волнение не отступало. Она высматривала мужа в окно. Принималась ходить из угла в угол. Сто пятьдесят восемь раз набирала номер мужа и слушала голос оператора, извещавшего, что телефон отключен. Что с ним? Где он? Почему выключен телефон? — вопросы, словно садисты, издевались над ее разумом. Кэтрин уже собиралась начать обзванивать больницы.

Она несколько раз брала в руки телефонный справочник, но что-то ее сдерживало… Время останавливалось, страхи усиливались, и она решила занять себя делом. Взялась за утюг и принялась переглаживать постиранные рубашки мужа. Ей стало чуть легче, но мысли не отступали. И тогда она принялась нашептывать единственную молитву, какую знала. Этой молитве научила ее бабушка. Кэтрин ее вспоминала, когда что-нибудь случалось. Она читала ее, когда Ноэль заболела воспалением легких и у нее был сильный жар. Она читала ее, когда Алекс получил сотрясения мозга в восемь лет, свалившись с качели.

Кэтрин слишком долго находилась в состоянии напряженного ожидания, поэтому не заметила, как вошел муж. Билл остановился и стал наблюдать за ее движениями. Хрупкие плечи то и дело поворачивались следом за пышущим горячим паром утюгом. Кэтрин бережно расправляла его сорочки на гладильной доске и что-то бормотала. Он уже хотел окликнуть ее, но волна сладких воспоминаний снова накрыла его с головой. Он смотрел на спину жены, но не видел ее. Он вообще ничего не видел так, как раньше… Его глаза сейчас на все смотрели по-другому. Словно теперь они принадлежали другому человеку. Этот дом. Эта кухня. Кэтрин, гладящая его рубашки. Все это для него стало чужим, посторонним, ненужным.

При этом Билл прекрасно осознавал, что покончить со своим прошлым в один миг не сможет. Сегодня в его жизни появилась Барбара. Но и Кэтрин еще никуда не исчезла. Она гладит его рубашки. С такой заботой… Но стыда за измену не было. И тут Билл обнаружил в себе ранее незнакомую черту характера. Он стал жестоким. Эта новая черта надоумила его сделать вид, как будто ничего не произошло.

И он решил лгать. Жить двойной жизнью, пока время все не расставит по своим местам. И именно в эту минуту Кэтрин, догладив последнюю сорочку, повернулась в сторону Билла.

— Дорогой, где ты был?

— На кладбище.

Билл уже вжился в свою новую роль. И чувствовал себя весьма комфортно.

— На кладбище?.. Ночью?.. — Это было неожиданно и неправдоподобно.

— Нет, там я был днем.

— А где ты провел остальное время?

Билл принес с собой алкогольный и еще какой-то незнакомый запах…

— В баре. В Даунтауне… Я там был со Стивеном, — солгал Билл и подумал, что завтра утром необходимо позвонить Стиву и предупредить его.

— Вы разве с ним договаривались? — призадумалась Кэтрин и налила себе минеральную воду без газа. Она всегда пила только воду без газа, считая, что углекислый газ вызывает у женщин этот ужасный целлюлит.

— Разумеется. Я ему позвонил. Он был в баре. Я подъехал. Стив был с друзьями. Ну мы и… — Билл, не спрашивая, взял из рук Кэтрин стакан и выпил его залпом. Он и сам уже верил, что все, что он говорит, правда.

— Билл, ну разве так можно! — сокрушалась Кэтрин.

— Я весь вечер только о тебе и думал. — Он обхватил Кэтрин за тонкую, как у девушки, талию и заглянул в обиженные голубые глаза. — Кэтрин, ты меня простила?

Она с трудом высвободилась из объятий мужа и сердито проговорила:

— Нет.

— Любимая! Душа моя! Моя Королева! — взмолился Билл.

Он рухнул перед ней на колени. Кэтрин отошла от мужа к окну. Билл пополз следом. Он решил играть свою роль до конца.

— Прости меня, любимая, умоляю тебя! И накорми.

Ел он непривычно жадно, забыв о манерах. И для Кэтрин такое поведение мужа было странным. Обычно он придерживался всех правил этикета. А тут… Ел так, словно он нищий бродяга, которому бросили куриную ногу, и он, облапив ее всей пятерней, вгрызается в нее зубами… Как странно…

Утром Кэтрин проснулась раньше мужа и, стараясь не разбудить его, тихонечко выскользнула из спальни. Тщательно привела себя в порядок и теперь готовила на кухне завтрак, напевая себе под нос какую-то примитивную песенку. Она ее услышала по радио, когда наводила макияж. Но запомнила только мелодию, поэтому по кухне тихонечко разносилось лишь милое «ла-ля-ля, ля-ля, ла-ля-ля, ла-ля-ля-ля-ля». Настроение было радостным. Ведь с ее Биллом ничего страшного не случилось. Вскоре в кухне появились заспанные дети.

— Мама, а где папа?

— Спит еще.

— Пора будить, — тут же решили они.

Не успела Кэтрин что-либо ответить, как дети помчались наверх и распахнули дверь родительской спальни, где увидели зачинателя их фамилии, спящего мертвым сном. Билл лежал, безмятежно раскинувшись. Не сговариваясь, дети сдернули с него одеяло. Он заворочался. Скорчил гримасу. Смешно пошевелил носом и перевернулся на другой бок.