и горечь в песне скорби беспробудной, —

Знай, на то ты тратишь слепо дар свой редкостный и чудный,

Чтобы люди стали втрое злы, печальны и жестоки!

Это ли призванье ваше, песнопевцы и пророки?

Где мечтатели, где наши трубадуры и рапсоды,

Песнопевцы смысла жизни и величия природы?

Где всеведущие маги, звездочеты и предтечи,

Наши сеятели блага и жрецы высокой речи?

Под обвалом ложной веры и законов обветшалых

Схоронив былую горечь и печаль сердец усталых,

Пусть они своею песней в нас вдохнут отвагу снова,

Пусть их пламенные взоры, мощь пророческого слова

Разметают волны мрака и откроют перед нами

Новый мир — большой и светлый, весь сияющий огнями!

1892

Перевел Р. Моран.

ПРОФИЛИ

1

Даниил, суровый старец, —

В кресле кожаном весь день.

По лицу его проходит

Беспокойных мыслей тень.

         В тишине благочестивой

         В кресло набожный аскет

         Глубоко ввалился, будто

         В раму втиснутый портрет.

Лишь на подлокотнях кресла

Правая его рука

Уносящимся минутам

Отбивает такт слегка.

         А под пальцами худыми,

         Вереницею подряд,

         Кипарисовые четки

         Усыпительно стучат.

И под эти звуки тени

Выползают из угла,

И гремят былые речи,

И звенят колокола.

         И виденья целой жизни

         У него встают в мозгу,

         Словно волны в час прибоя

         На пустынном берегу.

Крики пьяного веселья,

Полуночный шум и чад,

В бесконечных проявленьях

Человеческий разврат!

         Похотливые объятья,

         Сладострастные уста,

         И глумление над Девой,

         Породившею Христа.

Исхудалые монахи

От постов, проповедей,

Деньги, вырванные с мясом

У обманутых людей.

         Он ругает эконома:

         «Ты бездельник, шарлатан.

         То, что мне людьми дается, —

         Ты кладешь себе в карман!

За обедни и за требы,

И за всякий обиход,

И за тех, кто проживает,

И за тех, кто не живет.

         Жадность — грех незамолимый!

         Ты, брат, лучше не крестись,

         А снеси на рынок утварь

         Да с деньгами воротись!»

Вдруг раскрыл пред иереем

Ад клокочущую ширь!

«Даниил, читай молитву!

Даниил, возьми псалтырь!»

         Он, склонившись на колени,

         Смотрит с ужасом немым

         На того, кого считает

         И всесильным и благим.

«Боже, я к тебе не смею

Вознести мольбу свою,

Как попавшийся мошенник,

Пред тобою я стою!

         Я погряз в разврате плотью,

         Я душою пал во прах,

         Я и в помыслах виновен,

         И виновен я в делах!

Но твоя безмерна благость,

Ты прощаешь все и всех,

Ты не дашь, о правый боже,

Мне погибнуть во гресех.

         Ты своею благодатью

         Осени меня, господь,

         Ты овей своим дыханьем

         Душу грешника и плоть.

Ты, читая наши мысли,

В наши души загляни

И незримую десницу

Мне с престола протяни!

         И спаси меня от муки,

         Ждущей грешника в аду!

         У кого еще другого

         Я спасение найду!..» —

Так, лицом уткнувшись в землю

Дряхлый старец дряблым ртом

Молит бога, так дрожит он,

Так он трусит пред судом!

         Он сменил разгул и похоть

         На келейное нытье…

         Если б видела Глафира

         Покаяние твое!

2

Вышел Мишу на прогулку —

Что за превосходный вид!

В летнем клетчатом костюме —

Напомажен и завит.

         Изгибаясь элегантно,

         На прохожих смотрит он,

         И улыбку шлет направо

         И налево шлет поклон.

Образ жизни на курорте

Ведом в тонкостях ему.

С первого же дня приезда

Он завел знакомых тьму.

         Вот идут навстречу дамы.

         Он стремится к ним в упор

         И врывается с налету

         В легкий светский разговор.

Он, покручивая усик,

Шутит мило и резво,

И они смеются дружно,

Томно глядя на него.

         — Мне сегодня на рассвете

         Кто-то в ставни постучал…

         Как милы вы в этом платье,

         Я вас даже не узнал!

Я вчера с NN расстался,

Проводил ее домой,

А она, представьте, нынче

Чуть не кончила с собой!

         Ну, конечно, жить с подобным

         Мужем… в этом счастья нет.

         Все забудется, конечно,

         А на шейке будет след!

Вот наш юный друг Борческу!

До чего же он устал —

Потому что в клубе в карты

Напролет всю ночь играл!

         Как мигрень? У вас бывает?..

         Я недавно тет а тет

         С нею встретился, с мигренью,

         И она вам шлет привет.

Говорят, что мсье Моргулис

С некой немкой укатил

И за ужин в ресторане

Второпях не заплатил!

         А вот этот! Полюбуйтесь —

         Зайце-чучельный субъект!

         — Этот Мишу! — Ну и скажет!

         Что ни слово, то эффект!

Вот проходит день воскресный,

Небо ясно, воздух чист.

Мишу грустен почему-то,

Он сегодня пессимист.

         «Жизнь моя полна страданий

         Горек жребий, свет не мил —

         Деньги, что имел я ночью,

         Я к утру не сохранил!

Шла мне карта поначалу,

Выиграл я денег тьму,

Почему тебя, о жадность,

Я послушал? Почему?

         Все пропало, всем я должен,

         Даже и тебе, лакей!

         Значит, удочки отсюда

         Надо сматывать скорей!»

Так он канул в неизвестность

И ключи с собой унес,

А вернется ли обратно —

Не отвечу на вопрос.

         Он привык к большим дорогам

         И, изменчивость любя,

         Не одно еще местечко

         Облюбует для себя.

А приветливые дамы

Об ушедшем слезы льют,

Не догадываясь даже,

Что он шулер, вор и плут»

3

О служебных повышеньях

Прочитавши полосу,

Данку волосы взъерошил

И поковырял в носу.

         Денщика затем он кличет,

         По зубам ему дает

         И кричит: «Подай фуражку!

         Да скорее,