– Кто там?

– Откройте! – раздался истерический голос, и по двери замолотили кулаком.

– Боюсь, я не расслышала вашего имени. – Моя рука, потянувшаяся к задвижке, замерла.

Колотившая в дверь особа вполне могла оказаться разнузданной маньячкой вроде жены сэра Гевина. Или же, в лучшем случае, торговкой косметикой, упрямо решившей выполнить дневную норму по продаже губной помады.

– Господи! – Вопль пронзил дверь, изрядно помятую кулаками. – Еще секунда – и будет поздно! Это чудище с медвежьей головой растерзает меня на куски!

– Держитесь!

Слезная жалоба ночной гостьи на монстра, откусившего ей ногу, а теперь пожиравшего сумочку из настоящей кожи, вряд ли побудила бы меня распахнуть дверь. Но я отчетливо услыхала глухой рык, а следом зловещее чавканье.

Непослушными пальцами я отперла задвижку. В холл ворвалась женщина, едва не сбив меня с ног и опрокинув два комплекта рыцарских доспехов, стоявших у подножия лестницы.

– Скорей! Скорей! Вы не пускать его!

Дама плюхнулась на каменный пол и судорожно перекрестилась. Ее руки так дрожали, что крестное знамение пришлось точно на ухо. Слишком поздно! Пока я раздумывала, связать посетительницу или все же отскочить в сторону и захлопнуть дверь, некое существо – чернее, чем ангел смерти, – влетело в холл, взмыло по лестнице, потом стремительно спрыгнуло вниз и замерло, безмолвное, как надгробие, в нескольких сантиметрах от меня.

– Это собака! – сообщила я незнакомке, которая метнулась к двери и задом захлопнула ее, отрезав нам путь к отступлению. – Не слишком красивая, хотя… – Я заглянула в сверкающие глаза псины и торопливо добавила: – С морды воду не пить.

Словно в благодарность за ловкую похвалу, животное тут же улеглось, вытянув огромные лапы, и раззявило в улыбке пасть, широченную, как суповая миска.

– Он выскочил из-за надгробия на кладбище. – Женщина из последних сил встала на колени и вновь перекрестилась, явно надеясь с помощью крестного знамения отправить громадного пса туда, откуда он явился. – Я кричу, бегу, а он гонится за мной и не отстает. То схватит за пятку, то кружит рядом, словно я овца, которую надо загнать в стадо. Плохо он поступать!

У нее был нездешний акцент, и временами она допускала нелепые ошибки. Иностранка? Быть может, беженка из Трансильвании, где собаки-призраки то и дело нападают на беспечных путников? Я осадила разыгравшееся воображение, когда сообразила, что бедная женщина подвергалась серьезной опасности. В панике она могла свернуть с дороги и сорваться с отвесной скалы, у подножия которой плескалось бездонное море. Слава богу, она благополучно добралась до наших ворот и нашла убежище, прежде чем испустила бы дух от страха.

– Это дьявол в собачьей шкуре! – Дама не позволила мне поднять ее.

– Не стоит делать поспешные выводы.

Я повернулась к собаке. Та насторожила уши в надежде на хорошие новости и смотрела на меня так, словно готова была тотчас порвать с прошлым беспутного зверя и больше никогда не пугать беззащитных женщин. Я не собачница, в основном потому, что мой кот Тобиас не одобрил бы такого увлечения, но собаки никогда не вызывали у меня особой нервозности. – Смотрите, на ней ошейник с биркой. Секунду, не двигайтесь.

Ободряюще улыбнувшись незнакомке, я нагнулась к медному диску, висевшему на мохнатой шее, и прочла надпись.

– Боже! – воскликнула я.

– Его зовут Люцифер? – Дама зажала рукой рот.

– Нет, Хитклифф! – ответила я. – Что означает…

– Что? – в испуге переспросила незнакомка.

– Пес принадлежит или, точнее, принадлежал нашей библиотекарше. Бедная мисс Банч умерла от редкого вируса, заклинившего ее сердце. Иногда жертва вируса-убийцы чувствует симптомы гриппа, но часто вообще не бывает никаких тревожных признаков. Мы пережили шок, а уж Хитклифф тем более, – ласково продолжала я, видя, что собака положила голову на лапы и несколько раз с бесконечной печалью гавкнула, как настоящая плакальщица. – Мисс Банч похоронили сегодня, и эта маленькая сиротка, должно быть, сбежала от приютивших ее людей и последовала за хозяйкой на место ее последнего упокоения.

– Ее призрак! Я видела привидение, оно летать над землей между надгробий. Женщина, вся в черном, с головы до пят, и только фата белая, похожая на огромную паутину на ветру. И она ломать костлявые руки и разговаривать сама с собой. – Гостья побелела от ужаса.

– Высокая худая женщина со сгорбленными плечами? – спросила я.

– Точно!

– Это не мисс Банч. Та была среднего роста и довольно полной. Очевидно, вы повстречали Иону Танбридж, нашу местную знаменитость. Ей почти восемьдесят, и она бродит привидением, фигурально выражаясь, по кладбищу Святого Ансельма с тех пор, как ее жених не явился в церковь на брачную церемонию.

Я вдруг поймала себя на мысли, уж не застряла ли навеки на страницах «Гласа ее господина» в наказание за то, что умяла столько печенья? Неужто отныне моя жизнь превратится в сплошную мелодраму?

– Вот уже почти шестьдесят лет мисс Танбридж не выходит из дома при свете дня, – бормотала я, как заведенная, – но по вечерам ее тянет на кладбище, где она бродит до рассвета. Теперь церковь запирают на ночь, и она уже не может преклонить колени перед алтарем в ожидании шагов нареченного, спешащего объяснить, где же он пропадал полвека.

– Мужчины! Они хуже корзины гнилых яблок.

Гостья наконец встала, и я с облегчением увидела, что Хитклифф не нанес ей значительного физического ущерба, как можно было предположить, когда она колотила по моей двери. Сумочка была цела, если не считать порванного ремешка, и опиралась дама на две ноги. Собака приподнялась, но в ее позе не было ничего вызывающего. Напротив, псина протянула лапу и высунула язык с достоинством неверно понятого животного, готового все простить и забыть.

– Фрау Хаскелл, я вела себя, как трехголовый цыпленок, – пролепетала незнакомка. – Чудо, что я не разбудила вашего мужа и не поставила весь дом на уши.

– Вы опасались за свою жизнь, – успокоила я гостью.

До сих пор я видела ее лишь фрагментарно: лицо, перекошенное от ужаса, руки, отгоняющие неминуемую погибель. Но теперь, когда холл, сбросив наваждение студеных покоев замка сэра Гевина, вновь стал самим собой, я с изумлением всмотрелась в гостью. Это была пухленькая женщина лет шестидесяти, волосы цвета «соль с перцем» заплетены в косички и завязаны алыми бантиками, напоминавшими маки. Одета она была в швейцарский национальный костюм: плотный лиф, широкая юбка, вышитый передник, белые чулки и туфли с пряжками. Понадеявшись, что она не заметила моих выпученных от удивления глаз, я торопливо заговорила:

– У вас есть преимущество передо мной. Вы знаете мое имя, в то время как…

– Кто я такая? – Полуночная визитерша вцепилась обеими руками в сумочку, ее колени подкосились, видимо в книксене. – Я Герта, ваша новая няня!