о котором она никогда не могла заботиться так, как ей бы этого хотелось. Возможно, в те времена было принято, чтобы вдова, оставшаяся без средств к существованию, жила за счет одного из сыновей? Или, может быть, это было ее собственное решение, продиктованное чувством привязанности к покинутому сыну? Мы не знаем ответа на этот вопрос, но, как бы то ни было, с 1493 года ее имя часто появляется в записях Леонардо. Именно она стала причиной одного из самых тяжелых переживаний, выпавших ему в жизни.

Внезапно в его записях появляется список расходов на «погребение Катерины». В первый момент он пишет «смерть Катерины», но затем решает зачеркнуть печальное слово – как будто для того, чтобы облегчить свое горе, и вместо этого с ледяным спокойствием перечисляет накладные расходы: 27 сольдо за 3 фунта воска, 4 – за переноску и установку креста, 8 – за несение тела усопшей, 20 – 4 священникам и 4 служкам, 16 – могильщикам и 2 сольдо врачу, засвидетельствовавшему смерть. Обычный подробный перечень расходов, по которому невозможно судить о его переживаниях по поводу смерти матери. Художник, никогда в своих записях не дававший волю чувствам, встречает кончину матери с той же рациональностью, с какой проводит свои эксперименты. В этот момент он пытается избежать страдания и не оставляет ни единого комментария. Складывается впечатление, что похороны матери были для него лишь одним из множества привычных повседневных дел. Разлука с Катериной в детстве и ее отсутствие на протяжении долгих лет закалили характер Леонардо, сделали его стойким перед лицом любого горя или испытания. В глубине души он оставался одиноким и никогда даже не мечтал о том, чтобы создать «нормальную» семью. Может быть, он пытался восполнить отсутствие матери, воскрешая ее образ на некоторых из своих шедевров.

Был ли Леонардо гомосексуалистом?

Дети, даже рожденные в законном браке, но не в любви, могут быть «ничтожными и презренными», в то время как, «если соитие совершается по большой любви и страстному желанию обеих сторон, то ребенок рождается талантливым, остроумным, резвым и ласковым». Из этих слов можно заключить, что, возможно, Леонардо как раз оказался таким плодом любви. Ему хотелось верить, что отношения Пьеро и Катерины были исполнены страсти и желания. Может быть, да Винчи оправдывал себя принадлежностью к такой категории: дитя любви, зачатое по взаимной, хотя и тайной страсти. Такие дети самые лучшие, возможно, думал он.

Целые реки чернил были пролиты в попытках понять, как повлияли непростые обстоятельства рождения Леонардо на особенности его жизни и его живописные работы. Первым и наиболее авторитетным автором, написавшим об этом, был Зигмунд Фрейд, в 1910 году посвятивший Леонардо блестящий очерк, в котором он стремился показать, как отсутствие матери в жизни художника повлияло на его сексуальную ориентацию и на его живописные шедевры. Размышления австрийского врача начинаются с обращения к детским впечатлениям Леонардо, которые можно найти среди строк, посвященных им изучению полета птиц: «[…] на ум приходит самое раннее воспоминание детства, будто я лежал в колыбели, а ко мне спустился коршун, открыл мне уста своим хвостом и много раз толкнул им мои губы»[24]. Вероятно, эта сцена родилась из ощущения, оставленного материнским соском, касавшимся губ новорожденного и побуждавшим его открыть рот и начать сосать. Это впечатление Леонардо превратил в великолепный натуралистический образ. Однако такое объяснение не удовлетворило Фрейда: опытный психоаналитик придал этому воспоминанию художника эротический смысл. По его мнению, да Винчи представил таким образом фелляцию, «половой акт, при котором член вводится в рот человека, который его принимает»[25]. Такой вывод, кажущийся, честно говоря, довольно странным, он делает, опираясь на анализ статистики наиболее частых сновидений у пациентов психоаналитика: «Хвост, «coda», – это один из известнейших символов и замещающих обозначений мужского члена как в итальянском, так и в других языках»[26], – объясняет отец психоанализа. Не только это, однако тот факт, что Леонардо воспользовался своим младенческим воспоминанием для того, чтобы описать половой акт, может послужить для врача доказательством того, что художник переживал свою гомосексуальность как проблему и пытался таким образом дистанцироваться от своей истинной природы. Если к этим размышлениям добавить тот факт, что да Винчи окружал себя юношами, которых он выбирал («В качестве учителя он окружал себя красивыми мальчиками и юношами, принятыми им в ученики»[27]), то, согласно Фрейду, мы несомненно имеем дело с человеком, которого привлекали представители его пола, но который не мог спокойно относиться к своим импульсам. Затем Фрейд проводит ряд запутанных культурных параллелей и приходит к выводу, что единственной причиной гомосексуальности Леонардо было отсутствие матери. Из-за этого он с детства не мог устанавливать нормальные отношения с женщинами, общаясь преимущественно с доминантными мужчинами. Отношения с Катериной основывались на запретной связи, оставившей след в его живописных шедеврах. Позади женских портретов художника скрывается воспоминание о его матери. Психоаналитик отмечает, что загадочная улыбка, типичная для его дам и Мадонн, появляется на его картинах только после смерти матери: это не что иное, как выражение материнского лица, всплывающее в его младенческих воспоминаниях, единственном времени, когда они были по-настоящему близки.

Такое объяснение пользовалось большой популярностью в XX веке: «Джоконда», картина, которую художник начал писать сразу после кончины Катерины, чтобы затем всегда держать ее при себе, по мнению некоторых исследователей, может быть портретом той самой женщины, которую он всегда желал и с которой его разлучили в раннем возрасте… Заманчивая, но довольно фантастичная гипотеза, как мы увидим дальше.

Ранний талант

Окруженный заботой дедушки и безразличием отца Леонардо в детстве получил образование, достаточное для незаконнорожденного ребенка. В доме да Винчи считалось вполне достаточным дать мальчику некоторые основные сведения, в число которых не входило изучение классической литературы, латинского языка и философии. Ему преподавали лишь основы грамматики. «Я хорошо понимаю, насколько я неграмотен, – писал он с некоторым сожалением. – Любой мог бы осуждать меня на том основании, что я неграмотен […]. Скажут еще, что, поскольку я неграмотен, я не смогу как следует объяснить то, что хочу». Леонардо понимал, что его коллеги гораздо более образованны, чем он. В течение долгих лет он усердно работал, чтобы заполнить пробелы в своем довольно дилетантском образовании. В детстве он слышал, как в церкви декламировали Данте, единственного поэта, которого он знал, в промежутках между литаниями всем святым[28]. Овидий, Плиний, Петрарка, античные и современные классики, которых изучали дети в благородных семьях, не входили в