картинах Перуджино, сады кисти Мантеньи или морские пейзажи Карпаччо и Беллини. Однако это произведение Леонардо, как кажется, не было написано только для того, чтобы заполнить фон позади фигуры: художник изобразил панораму с такой полнотой, таким богатством деталей и так детально, что превратил ее в законченную самостоятельную работу. Можно с большой вероятностью утверждать, что здесь речь идет о первом пейзаже в истории искусства, который превратится в отдельный жанр лишь более века спустя.

Художник запечатлевает реальность такой, какой он ее видит, направляя наш взгляд на ряд планов, постепенно отдаляющихся по направлению к фону рисунка.

Маленький рисунок юного да Винчи раскрывает совершенно новый сюжет. В этих беглых штрихах пера нет ничего условного. Художник запечатлевает реальность такой, какой он ее видит, направляя наш взгляд на ряд планов, постепенно отдаляющихся по направлению к фону рисунка. Справа изображен обрывистый утес, с вершины которого низвергается водопад, стекающий по ущелью в реку. Деревья, растущие вдоль реки, набросаны легкими и уверенными штрихами: нескольких горизонтальных полосок вполне достаточно, чтобы наметить их ветви.

Леонардо удается, используя одни только чернила, изменять интенсивность света, как если бы он пользовался кистью.

Одна деталь поистине необычна. Следуя за течением реки, взгляд движется налево, где на полпути возвышаются крепостные стены. Линия стен соединяет отдельные башни с угловым бастионом, в то время как вдали виднеется группа домов, скрывающихся за горой. Со скалы открывается вид на долину, теряющуюся на заднем плане. Здесь штрихи становятся все легче, Леонардо пропускает детали, ему довольно нескольких сходящихся линий, чтобы обозначить открывающееся вдалеке бесконечное пространство. Там можно рассмотреть несколько кустарников, быть может, еще пару островков и затем очертания далеких гор. Таковы подробности, дающие основания предполагать, что мы находимся посреди болот Фучеккьо, к северу от долины реки Арно, текущей в отдалении. Возможно, Леонардо запечатлел этот ландшафт с определенной точки: это замок в Монтеветтолини, принадлежащий сегодня семейству Боргезе, расположенный на холмах, окружающих Монтекатини. В те времена в замке останавливались на отдых во время охотничьих выездов, устраивавшихся флорентийскими аристократами. Это место находится не слишком далеко от Винчи, возможно, Леонардо забредал туда во время своих летних прогулок, и оно вдохновило его на создание такого экспериментального перспективного изображения ландшафта. По мере продвижения в глубь рисунка его перо все легче прикасается к бумаге: там, где взгляд теряется, не имея возможности разглядеть подробности, остается едва заметный контур горной цепи. Леонардо удается, используя одни только чернила, изменять интенсивность света, как если бы он пользовался кистью. До него никому еще не удавалось изображать природу, вглядываясь в нее столь пристальным взглядом. Рисунок кажется очень естественным и спонтанным, однако за этой кажущейся легкостью скрывается внимательный и ясный взгляд да Винчи. Спонтанность и контроль – это двуединство, которое будет всегда сопровождать его в работе. В это время он совершенно готов, и не хватает только удобного случая, чтобы полностью раскрылся его необыкновенный талант. Леонардо полон надежд, которым вскоре суждено приобрести горький привкус разочарования.

Глава 2

Больше чем авангард

Когда Леонардо поселился в отцовском доме во Флоренции, город переживал весьма специфический момент своей истории. Решимость и энтузиазм, преобладавшие в первой половине столетия, сменились двусмысленным и неожиданным застоем, правительство переживало потрясения, от которых смогло оправиться лишь много лет спустя. Живописцы должны были считаться с заказчиками, которые не всегда оказывались готовы принять те новинки, которые появлялись на нарождавшемся художественном рынке.

Живописцы должны были считаться с заказчиками, которые не всегда оказывались готовы принять те новинки, которые появлялись на нарождавшемся художественном рынке.

Миф о флорентийском Возрождении полон нераскрытых тайн. В действительности этот феномен был придуман в кабинетах хронистов того времени для того, чтобы обольстить собственных меценатов и рекламировать образ Флоренции эпохи Возрождения за границей. Многие аристократы и богатые купцы высказывали серьезные сомнения и упорно сопротивлялись всему новому, среди них были те, кто не позволил Леонардо добиться в те годы заслуженного успеха и вынудил его оставить город в поисках общины, которая оценила бы его талант. В первые годы жизни во Флоренции он впитал невероятное количество будоражащих знаний, но также познал горький вкус неудач.

Между новациями и традицией

Новый век начался со знаменитого конкурса 1401 года на отливку бронзовых барельефов на воротах Северного портала Баптистерия святого Иоанна Крестителя. Эта инициатива стала истинным водоразделом. Гиберти и Брунеллески, ювелиры, введшие моду на скульптуру в общественных местах, представили два очень разных проекта: один, проникнутый изяществом и жеманством, и другой, насыщенный цитатами из классической античности и выполненный в соответствии с безупречным геометрическим планом. Выбор горожан пал на первый, менее смелый и инновационный проект, тем не менее сам факт проведения конкурса обозначил прохождение точки невозврата. Семена возрождения идеалов античности пали на благодатную почву, и оставалось только ожидать появления всходов. Через несколько лет Донателло создаст для украшения внешней стороны церкви Орсанмикеле своего «Святого Георгия» (см. иллюстрацию ниже) – образ воителя, сознательно защищающего доверенное ему пространство, твердо стоящего на земле, с упругим повернутым торсом и сосредоточенным выражением лица, образ воина, готового ринуться в бой по первому приказанию принцессы из Селена[35]. Внизу, у него под ногами, изображена сцена битвы с драконом, напротив – лоджии с безупречно выполненной перспективой. Таковы были первые шаги нового стиля, содействовавшего трансформации воображаемого флорентийца.

Донателло. Святой Георгий. Национальный музей Барджелло, Флоренция

Однако рядом с такими невероятными творениями, как эта статуя Донателло, в скрытом диалоге между новациями и традицией удержался более привычный, ностальгический стиль. Палла Строцци, образованный и утонченный гуманист, строгим творениям Мазаччо предпочел куртуазную атмосферу и позолоту Джентиле да Фабриано, когда в 1423 году ему понадобилось декорировать капеллу в базилике Санта-Тринита. Восходящей звезде новой живописи банкир предпочел старого мастера. «Поклонение волхвов», которое Джентиле написал для капеллы Строцци, кажется шедевром, принадлежащим другой эпохе и свидетельствующим о том, что декоративный позднеготический стиль отнюдь не торопится уступать свое место. Пятьдесят лет спустя Леонардо тоже пришлось столкнуться с такой консервативной установкой.

Застой

В 30-е годы XV века Козимо де Медичи, управлявший городом, благодаря как своим деньгам, так и своему выдающемуся уму придал ускорение развитию архитектуры и живописи: он построил внушительный дворец для своей семьи за пределами средневекового центра Флоренции, предоставив возможность возвести эти грандиозные сооружения передовым архитекторам, таким как Брунеллески и Микелоццо, поощряя работу Беато Анджелико в монастыре Сан-Марко. Именно ему принадлежит заслуга утверждения нового ренессансного