– А ты как думаешь? Ходил по домам. Допросил пятнадцать человек и чуть не свихнулся. Каждый говорит что-то свое, никто ничего толком не знает. Один начинает рассказывать, что видел в доме одноглазую кошку, другому мерещится сразу три трупа и бомба с часовым механизмом.

Мартин Бек ничего не сказал. Кольберг вздохнул.

– Неплохо было бы иметь для такого дела бланки, – заявил он. – Мы бы могли сэкономить восемьдесят процентов времени.

– Гм.

Мартин Бек рылся в карманах.

– Я некурящий, как тебе известно, – ехидно ухмыльнулся Кольберг.

– Через полчаса окружной начальник собирает пресс-конференцию. Хочет, чтобы мы тоже присутствовали.

– О господи, ну и цирк предстоит!

Он показал на газету и сказал:

– А что, если мы сами начнем задавать вопросы газетчикам? Тут вот один уже четыре дня утверждает, что утром преступника арестуют. А девушка выглядит попеременно то как Анита Экберг[5], то как Софи Лорен.

Он сел на постель, застегнул воротничок рубашки и начал обуваться.

Мартин Бек подошел к окну:

– Сейчас пойдет дождь.

– Я бы не сказал, что меня это удивит. – Кольберг зевнул.

– Ты устал?

– Я спал сегодня два часа. Лунной ночью пришлось прогуливаться в лесочке и искать того типа, который сбежал из психиатрической больницы Святого Зигфрида[6].

– Ага, понятно.

– Ну вот. И только после того, как мы пробродили там почти семь часов, нам решили сообщить, что наши дорогие коллеги из округа Клара задержали его позавчера вечером в парке Берцелиуса[7].

Кольберг надел пиджак и положил пистолет в карман. Он быстро взглянул на Мартина Бека и покачал головой:

– Ты тоже сегодня какой-то грустный. Что-то случилось?

– Ничего особенного.

– В таком случае вперед. Вся пресса мира ждет нас.

В кабинете, где должна была проходить пресс-конференция, уже собралось около двадцати репортеров. Кроме них, здесь присутствовали окружной начальник, советник полиции и Ларссон, а также телеоператор с двумя софитами. Ольберг отсутствовал. Окружной начальник сидел за столом и задумчиво рылся в каких-то папках. Остальные большей частью стояли. Стульев не хватало. Все одновременно разговаривали. Комната была маловата, воздух ухудшался с каждой минутой. Мартин Бек ненавидел давку и пристроился у стенки так, чтобы оказаться не среди тех, кто станет задавать вопросы, но и не с теми, кто должен будет на эти вопросы отвечать.

Прошло несколько минут, окружной начальник повернулся к советнику полиции и что-то ему сказал. Советник в свою очередь повернулся к Ларссону и произнес прекрасным суфлерским шепотом, который перекрыл шум всех разговоров в комнате:

– Черт возьми, где Ольберг?

Ларссон поднял телефонную трубку, и через сорок секунд примчался Ольберг. Глаза у него были красные, он вспотел и еще в дверях воевал с пиджаком, не успев в спешке его надеть.

Окружной начальник встал и слегка постучал по столу авторучкой. Это был долговязый красавчик, одетый с легкой претензией на элегантность.

– Господа, мне очень приятно, что на нашу импровизированную пресс-конференцию прибыло так много представителей прессы, а также других средств массовой информации, радио и телевидения.

Он слегка поклонился телеоператору, наверняка единственному из всех, кого он узнал.

– С удовлетворением могу заявить, что об этом трагическом и… я бы сказал, деликатном событии вы писали в соответствующем духе. К сожалению, имеются и исключения – погоня за сенсациями, ненужные домыслы, в то время как речь идет о таком… деликатном деле, как…

Кольберг зевнул во весь рот и даже не попытался прикрыться рукой.

– Все вы понимаете, что эта информация – надеюсь, мне не придется в дальнейшем это подчеркивать, – в высшей степени деликатная и…

С противоположной стороны переполненного кабинета Ольберг смотрел на Мартина Бека голубыми глазами, полными меланхолии и понимания.

– …и именно поэтому… вопросы должны быть особо… деликатными.

Окружной начальник все говорил и говорил. Мартин Бек заглядывал через плечо репортеру, сидящему перед ним, и видел, как у того в блокноте вырастает огромная разукрашенная звезда. Телеоператор вяло висел на своем штативе.

– …а мы не собираемся и не хотим скрывать, что будем благодарны за любую помощь в расследовании этого… деликатного дела. Если быть кратким, мы хотим, чтобы нам подал руку помощи наш великий детектив – общественность, как выражаемся мы в полиции.

Кольберг зевал. Ольберг, казалось, вот-вот придет в отчаяние.

Мартин Бек принялся рассматривать присутствующих. Троих журналистов он знал, это были пожилые люди из Стокгольма, через минуту он узнал еще нескольких человек. Большинство журналистов были людьми молодыми.

– Господа, результаты всего расследования вплоть до настоящей минуты полностью в вашем распоряжении, – наконец заключил окружной начальник и сел.

Больше ему, очевидно, сказать было нечего. На вопросы сначала отвечал Ларссон. Большую часть вопросов задавали трое молодых репортеров, все время перебивая отвечающего и друг друга. Мартин Бек обратил внимание, что большинство журналистов сидят молча и вообще не делают никаких записей. Он подумал, что их отношение к людям, проводящим расследование, основано на понимании и сочувствии. Фотографы зевали. В комнате из-за табачного дыма уже почти ничего не было видно.

Вопрос: Почему до сих пор не было ни одной пресс-конференции?

Ответ: Сотрудники, ведущие расследование, очень перегружены. Кроме того, публикация некоторых подробностей могла бы затруднить расследование.

Вопрос: Будет ли кто-либо арестован в ближайшее время?

Ответ: Не исключено, однако на данной стадии, к сожалению, мы не можем сказать ничего определенного.

Вопрос: Имеется ли у вас какая-нибудь версия?

Ответ: Мы можем сказать лишь то, что расследование идет точно по плану.

(После этой ошеломляющей серии полуправды комиссар уставился на окружного начальника, однако тот сосредоточенно изучал свои отполированные ногти.)

Вопрос: Некоторых из моих коллег подвергли критике. Полиция полагает, что эти коллеги умышленно или неумышленно исказили факты?

(Этот вопрос задал репортер с буйным воображением, чьи статьи произвели столь глубокое впечатление на Кольберга.)

Ответ: К сожалению, да.

Вопрос: Не произошло ли это потому, что полиция оставила нас, журналистов, без какой-либо достоверной информации? Причем делала это нарочно, чтобы эту информацию мы добывали сами?

Ответ: Гм, гм.

(Некоторые менее болтливые репортеры начали уже проявлять признаки отвращения к происходящему.)

Вопрос: Вы идентифицировали жертву?

(Комиссар Ларссон быстро взглянул на Ольберга и предоставил право ответа ему, потом сел и демонстративно вынул из кармана сигару).

Ответ: Нет.

Вопрос: Можно ли предположить, что она из Муталы или окрестностей?

Ответ: Нет, вряд ли.

Вопрос: Почему?

Ответ: Потому что в этом случае мы бы наверняка смогли установить ее личность.

Вопрос: Только ли по этой причине вы полагаете, что она приезжая?

(Ольберг тупо уставился на комиссара, тот целиком был поглощен своей сигарой.)

Ответ: Да.

Вопрос: Дал ли какие-либо