– Могу тебе сказать, могу тебя заверить: я бы никогда ничего подобного не предложила, если б чувствовала, что могу подвергнуть риску других детей. Для начала этот парнишка должен исчезнуть из внешнего мира еще до того, как прибудет сюда. Этот вопрос я уже тщательнейшим образом проработала. Я знаю, как сделать так, чтобы он бесследно исчез. Я введу его в программу под вымышленными личными данными. Даже ты не будешь знать, кто он на самом деле такой. И тебе не стоит даже пытаться это выяснить.

Итан кивнул.

– Второе, – продолжала она. – Нам известно, за кем присматривать. Нам известно, кто представляет для него угрозу. Если они вдруг снимутся с места… переместятся со своей базы, мне сразу станет об этом известно. Они не смогут втихаря проникнуть в Монтану так, чтобы я про это не знала. И как только они снимутся с места, я обеспечу полную защиту для всей твоей группы. Для всех без исключения.

Итан молчал. Джейми наклонилась к нему.

– И да позволено мне будет высказать свое мнение: этот парень нуждается в том, чему ты учишь! Дело не просто в том, чтобы его тут спрятать, Итан. Мальчишка в полном раздрае и отчаянно пытается собрать себя обратно. Он испуган. Ты можешь сделать его сильнее. Я знаю это, потому что сама проходила это с тобой.

Итан отвел глаза от Джейми и посмотрел на Эллисон, но в ее бесстрастном взгляде абсолютно ничего не читалось. Решение было за ним. Он опять посмотрел на Джейми.

– Послушай, – сказала та, – я сюда не по собственной прихоти приехала. Но и давить на тебя тоже не собираюсь. Просто выкладываю тебе все как есть относительно этого сценария и прошу помощи.

Отвернувшись от нее, Итан посмотрел за окно. Там по-прежнему густо валил снег и еще даже не рассветало. В отражении стекла ему было видно, как Эллисон и Джейми застыли в ожидании, когда он заговорит. Вид у Джейми был более напряженный, чем у Эллисон, поскольку та понимала, что Итан не из тех людей, которые принимают решения с кондачка, что как раз ему-то прекрасно известно: именно скоропалительные решения чаще всего и приводят к серьезным неприятностям. Он выпрямился на стуле, отпил еще кофе и посмотрел на их отражения в стекле, запертые там в свете фонаря среди кружащего снаружи снега, – ночное окно, если глянуть на него под правильным углом, способно чудесным образом одновременно показать то, что находится за ним, и то, что располагается перед ним.

– Ты считаешь, что его обязательно убьют, если все будет идти прежним манером, – полуутвердительно произнес он.

– Считаю.

– А каков твой альтернативный план? На случай, если я скажу «нет».

– Я надеюсь, что ты скажешь…

– Я понимаю, на что ты надеешься! Я спрашиваю, как ты поступишь, если я откажусь.

– Попробую найти ему такую же программу, как у тебя. С кем-то, кто способен убрать мальчишку из зоны электронного контроля, кто обладает достаточной подготовкой, чтобы его защитить. Но я не найду человека, которому настолько доверяю, не найду того, за кого могу лично поручиться. Вот что для меня самое важное.

Отвернувшись от окна, Итан посмотрел Джейми Беннетт прямо в глаза.

– Ты точно не допустишь, чтобы этого мальчишку и тут преследовали? Уверена, что можешь это гарантировать?

– На все сто процентов.

– Стопроцентной уверенности не бывает. – Поднявшись, Итан показал на погруженный во тьму дверной проем. – Вон там гостевая спальня. Возьми фонарик – вон он, на столике – и устраивайся как дома. Утром поговорим.

Джейми Беннетт уставилась на него.

– Так ты не собираешься прямо сейчас дать мне ответ?

– Я собираюсь немного поспать, – откликнулся Итан. – А потом дам тебе ответ.

* * *

Оставшись одни в темной спальне, они тихонько перешептывались под завывание ветра, прикидывая различные варианты развития событий – как хорошие, так и самые плохие. Во второй категории возможных вариантов оказалось намного больше.

– Выкладывай, что думаешь, Эллисон. Что ты сама думаешь.

Она ненадолго притихла. Они лежали в кровати лицом к лицу, и одной рукой Итан обнимал ее за спину, чувствуя, как при каждом вдохе и выдохе поднимаются и опадают ее упругие, лишенные лишнего жира мышцы. Ее темные волосы, рассыпавшиеся по подушке, касались его щеки.

– Ты можешь отказаться, – произнесла она наконец.

– Думаешь, нам надо именно так и поступить?

– Я не так выразилась.

– Растолкуй.

Эллисон сделала глубокий вдох.

– Ты все равно не сможешь ей отказать! Ты будешь просматривать все новости, искать любые упоминания о ребенке, которого убили или который бесследно пропал! Ты будешь звонить Джейми и требовать подробностей, которыми она не имеет права с тобой поделиться. Все лето только и будешь гадать, не отправил ли ты его по гибельному пути, тогда как мог от такого пути избавить… Я ошибаюсь?

Итан не ответил.

– Ты тоже в это веришь, – тихонько сказала она. – И это хорошо.

– Верю в то, что она рассказала? Естественно, верю.

– Нет, – отмахнулась Эллисон, – ты веришь, что это действительно может ему помочь! Что когда он вернется обратно в привычный мир и сразу же получит мордой об стол, то будет готов к этому больше, чем до того, как попал сюда. До того, как он попал к тебе.

– Думаю, от всего этого действительно есть толк, – задумчиво проговорил Итан. – Временами я уверен, что толк есть.

– Я знаю, что есть, – негромко произнесла Эллисон.

Она все понимала с самого начала. Или, по крайней мере, понимала, что им движет, и не сомневалась, что уж сам-то он точно не сомневается, что толк есть. Это была решающая отправная точка. Многие люди, с которыми он на эту тему беседовал, воспринимали теорию программы без души. Может, дело было в нем самом. Может, он просто не мог должным образом это объяснить, или же это просто было то, что вообще нельзя хоть как-то объяснить – скорее, можно лишь чувствовать. Может, вам самому надо быть шестнадцатилетним подростком с деспотичным отцом, которого вечно ничего не устраивает, и оказаться на самом пороге детской колонии – с перспективой со временем заработать куда более продолжительные сроки в куда более худших местах, – а затем попасть в красивый, но пугающий горный массиве, ничего тут не зная и не умея, и поймать себя на том, что что-то отсюда осталось внутри тебя, когда тебя отправили назад. Даже когда гор больше нет и воздух наполнен выхлопами, а не ледниковой прохладой, а возникшие перед тобой проблемы нельзя разрешить просто при помощи отрезка парашютного шнура и умения завязать правильный узел с закрытыми глазами. Если вы способны обнаружить это и удержать внутри себя – эту свечу уверенности в себе, горящую во тьме, – все будет вам по плечу. Он знал это. Он сам через это прошел.

«Короче, ты научился разводить костер», – буркнул ему его старик, когда Итан пытался объяснить этот опыт, не умея должным образом выразить свои чувства. Да, разжигать костер он действительно научился. А вот то, что с ним сделали эти умения, то чувство уверенности, которое они подарили, то, как захватывало у него дух в этих горах, как они на него повлияли… Все это он так и не сумел выразить в словах. Все, что он мог, это просто показать окружающим: никаких проблем с законом после шестнадцати лет, впечатляющая карьера в военно-воздушных силах, целый набор лент, медалей и благодарностей в приказе. Все это родилось в пламени первого костра, который Итан развел собственными руками без посторонней помощи, но какими словами это объяснишь, как разложишь по полочкам?