к тому, чтобы ни одна другая держава не приобрела влияния большего, чем Великобритания». Под «другой державой» статс-секретарь по иностранным делам Эбердин подразумевал Соединенные Штаты. Примерно в то же время лорд Эбердин от имени британского правительства отклонил предложение королевы Таити об установлении над островом британского протектората.

Сходную позицию в отношении тихоокеанских островов занимали и другие великие державы, чьи интересы сосредоточивались в этом районе.

В 1813 г. Портер, капитан первого американского военного судна, вошедшего в воды Тихого океана, объявил об аннексии США острова Нукухива. В декларации от 17 ноября 1813 г. Портер, движимый «лучшими» колонизаторскими чувствами, «вдохновенно» писал: «Туземцы должны уяснить себе, что дружественная охрана, в которой они нуждаются, будучи беззащитными, потребовала допуска их в великую американскую семью, чья чисто республиканская политика так близка их собственной»[24]. Однако правительство США не приняло этого подарка своего воинственного гражданина.

Интересы России сосредоточивались целиком в северной части Тихого океана и не распространялись южнее Гавайских островов.

На островах этого района Тихого океана русские имели, как тогда говорили, «оседлости». Когда же российскому правительству представилась в 1816–1818 гг. возможность захватить Гавайи, оно не только не воспользовалось этим, а, напротив, категорически заявило о своей незаинтересованности в такого рода акции.

Что касается германского правительства, то оно вплоть до 80-х годов XIX в. не уставало повторять о своем нежелании приобретать колонии в Тихом океане. В 1872 г. Бисмарк отклонил обращение короля Фиджи об установлении германского протектората над островами. Он сказал как-то со свойственной ему экспрессией: «До тех пор, пока я являюсь имперским канцлером, мы не будем вести колониальной политики»[25].

Занятый в 60—70-е годы укреплением позиции германской империи в Европе, Бисмарк считал, что необходимость заниматься заморскими владениями ослабит Германию. Поэтому, разгромив в 1871 г. Францию, Германия не потребовала передачи ей французских колоний. «Я не хочу колоний, — говорил Бисмарк в период мирных переговоров в Версале. — Для нас они были бы подобны шелкам и соболям в польских знатных семействах, которые в то же время не имеют штанов».

В 1873 г. в беседе с лордом О. Росселем, британским послом в Берлине, Бисмарк подчеркивал: «Колонии явились бы источником слабости, потому что они могут защищаться только могущественным флотом, а географическое положение Германии не вызывает для нее необходимости превращения в первоклассную морскую державу»[26].

В подобной «антиколониальной» позиции колониальных и ставших в скором времени таковыми держав нет ничего удивительного.

В период процветания свободной конкуренции капиталистические государства вяло реагировали на возможность приобретения даже куда более богатых районов, чем маленькие вулканические и коралловые острова Тихого океана, отделенные от ник многими тысячами миль морского пространства. Даже Африка, находящаяся в виду Европы, к середине 70-х годов XIX в. была колонизирована лишь на 10 %. Известны знаменитые слова Дизраэли: «Колонии — это мельничные жернова на нашей шее». Более того, ведущие буржуазные деятели самой крупной колониальной державы мира — Англии выступали против колониальной политики, считали освобождение колоний, полное отделение их от Англии неизбежным и полезным делом»[27].

Тем не менее уже в первой половине XIX в. Голландия, Англия и Франция совершают свои первые прямые колониальные захваты в Океании.

Так, 24 августа 1828 г. голландский уполномоченный Ван Делден провозгласил собственностью Нидерландов западную часть острова Новая Гвинея, а через 20 лет, 30 июля 1848 г., генерал-губернатор нидерландской Ост-Индии объявил, что восточной границей голландских владений на Новой Гвинее будет 14-й меридиан.

КОЛОНИАЛЬНЫЙ РАЗДЕЛ

I

Отношение ведущих капиталистических держав к приобретению заморских территорий меняется коренным образом с середины 70-х годов XIX в., когда, как писал В. И. Ленин, в общем и целом «развитие западноевропейского капитализма в его домонополистической стадии» заканчивается[28].

С этого времени начинается интенсивнейшая колониальная экспансия европейских держав, а также США и Японии, завершающая «на границе XIX и XX веков раздел мира»[29].

«Колониальные владения, — писал В. И. Ленин, — расширились после 1876 года в гигантских размерах: более чем в полтора раза, с 40 до 65 миллионов кв. км у шести крупнейших держав… Три державы (имеются в виду Германия, США и Япония. — К. М.) не имели в 1876 г. никаких колоний, а четвертая, Франция, почти не имела их. К 1914 году эти четыре державы приобрели колонии площадью в 14,1 млн. кв. км, т. е. приблизительно раза в полтора больше площади Европы, с населением почти в 100 миллионов»[30].

Большую активность на тихоокеанской сцене проявляет Германия, опоздавшая здесь, как и в других частях света, к началу колониального дележа и тем энергичнее стремившаяся участвовать в его завершении.

В 70-х — начале 80-х годов германскую промышленную и торговую буржуазию охватывает колониальная лихорадка. В стране разворачивается пропаганда колониальных захватов. Создаются союзы, ставящие целью способствовать скорейшему осуществлению колониальной экспансии: Западногерманская ассоциация колонизации и экспорта, Германский колониальный союз и, наконец, Германское колониальное общество — главный носитель колонизаторских идей в Германии, «К 1885 году, — пишет П. Мун, — накопилось тридцать томов, заключавших в себе всевозможные колониальные проекты»[31].

Колониальные вожделения германской буржуазии породила отнюдь не любовь к экзотической природе тропиков, все объяснялось более прозаически: нужны были новые рынки сбыта и источники сырья.

Интересы капитала для буржуазного правительства превыше всего. Сдался и «железный канцлер». Вопреки своему категорическому заявлению о том, что он не будет вести колониальную политику, именно Бисмарк стал создателем германской «kolonialpolitik», переросшей после Берлинской конференции 1885 г. в «weltpolitik». Через три десятилетия она привела Германию к первой катастрофе. «Имперское правительство, — говорил Бисмарк британскому послу в Берлине Эдварду Мейлету в январе 1885 г., — намерено защищать, как это было сделано в Западной Африке, а теперь также и в южных морях, те районы, в которых деятельность германских коммерсантов стала достаточно активной…»[32].

Первым колониальным приобретением Германии в Океании явились северо-восточная часть острова Новая Гвинея, которая получила наименование Земля кайзера Вильгельма, и прилегающие к ней острова, названные архипелагом Бисмарка. Это было зафиксировано в англо-германском соглашении от 25–29 апреля 1885 г. Соглашение завершало трехлетнюю острую борьбу между Англией и Германией за восточную часть этого крупнейшего острова на Тихом океане (западная часть, как уже говорилось, принадлежала Голландии).

Англичане, как известно, проявляли устойчивый интерес к Новой Гвинее. Но еще более интересовалась ею австралийская буржуазия. Именно она стала активнейшим пропагандистом захвата острова и всячески подталкивала в этом направлении правительство Англии.

Австралийскую буржуазию Новая Гвинея соблазняла как выгодное место вложения капиталов, территория, откуда можно черпать дешевую рабочую силу для использования на плантациях Австралии. Практически же в тот период торговые отношения британских колоний в Австралии