вместо коротких записок и заметок для памяти стали появляться обширные тексты-рассуждения, появилась и сама эта проблема выбора среди нарастающей массы рукописной продукции наиболее важного, наиболее интересного, просто наиболее полезного. Тексты отбраковывались, ненужные или опасные уничтожались, интересные и нужные сокращались или, наоборот, расширялись, собирались в одном месте. Так возникали библиотеки и все они по-своему боялись книг, которые как тараканы все размножались и размножались. Пытались оставить только самое необходимое Моисей, александрийские монахи, «философ на троне» Марк Аврелий. Лев Николаевич Толстой пытался резко ограничить «круг чтения». Х. Л. Борхес издавал свою библиотеку.

Но справиться с этой «заразой», пустившей метастазы по всей планете, похоже, не дано никому. Создается впечатление, что прошло навсегда время одной книги. Тексты не удержать ни в одном здании, сколь бы обширным оно ни было, ни под одной обложкой, сколь бы гениально они ни были отобраны. Явно уходит навсегда время реализации какой-либо определенной программы («божественной», «партийной»), количество идеологий растет, они мельчают и у каждой есть своя собственная библиотека. Одна книга не нужна никому и не возможна.

Христианство к тому же – особая религия. Говорю это не потому, что вырос в его среде. Думаю, что так же думает любой человек на планете вне зависимости от того, какой при этом «знак» он ставит как главный – плюс или минус. Религия не очень большой части планеты, зародившееся вообще на маленьком «островке» под названием Земля Обетованная, оно покорило все тогдашнее Средиземье и наводнением прошло по всему земному шару. Ни одна культура в мире уже не может игнорировать факт его существования. Оно может триумфально пройти по исконно чужой территории, как это произошло в Корее, где христиане насчитывают четверть населения страны. Где-то его пытаются не замечать, как в Саудовской Аравии, а где-то и прямо борются с ним.

Нет такой другой религии, о которой было бы написано столь много. Ее идеи, история, книги, деятельность церквей буквально на слуху. Даже о буддизме или исламе нет такой обширной литературы и это не потому, что они «проще» или «примитивнее». Справедливости ради надо заметить, что они еще не сыграли такой роли в истории человечества, как христианство. В рамках своих зон они сыграли исключительную роль и возможности для их дальнейшего развития и распространения существуют, думаю, не меньшие, чем у христианства.

И все же «на счету» христианского по происхождению и парадигме «мира» столько значимых для всего человечества философских, литературных, исторических, политических, научных текстов, произведений искусства, открытий географических или научных, войн, сколько, не в обиду будь сказано, не «сотворили» еще пока другие цивилизации. В его историю уже давно втянуты все остальные страны мира. Что бы ни произошло в Европе, на это откликается вся планета, пусть даже и не всегда позитивно.

Сейчас европейские ценности, во многом густо замешанные на иудаизме и христианстве, стали основой первой дерзкой попытки объединить все человечество. Разумеется, эта попытка не воспринимается, да и не может быть однозначно воспринята, как только позитивная. Не случайно, практически на всей планете широко распространены опасения, что грядущий век действительно станет веком противостояния цивилизаций.

Думается, что на самом деле это не противостояние цивилизаций, которые предложили одинаковые и потенциально эффективные программы объединения человечества. Это, скорее, борьба с европейско-американским интеграционным проектом. Наиболее потенциально опасным соперником этого проекта является мусульманская парадигма, однако она еще во многом по-разному прочитывается в самом исламском мире и ставит в большей степени задачу объединения этого мира, не больше. То же самое можно сказать и о буддизме, хотя он, может быть, еще более далек от постановки таких амбициозных задач.

Христианско-европейский вариант обсуждается со всех сторон и многие страны готовы принять его, хотя и с поправками и оговорками. Впервые за всю свою историю европейская культура подверглась такой мощной комплексной экспертизе, раньше спорили, в основном, из-за отдельных идей, терминов, фактов.

У первого общепланетарного проекта две парадигмальные основы – иудео-христианская религиозная и греко-римская секулярная традиции, однако был привлечен и опыт нескольких столетий изучения европейцами истории и культуры не только своей, но и многих других народов, данные науки (феномен специфически европейского происхождения). Иначе говоря, европейский проект опирается на синтез религиозных, светских и научных идей. До своего современного уровня и состояния он развивался на протяжении нескольких тысячелетий и на каждом этапе этого развития обладал большим своеобразием.

Существует, причем не столько в науке, сколько даже в обыденном мнении, представление, что развитие европейской парадигмы прошло несколько стадий и может быть уподоблено развитию живого организма. В «античный» период происходило зарождение исходных ее элементов в разных концах тогдашнего евразийского мира – на Ближнем Востоке, в Месопотамии, Греции, Италии. В «средневековый» период она сложилась в религиозной форме и господствовала в сознании, культуре и на практике. В период «новой истории» с этой религиозной формой шла ожесточенная борьба и к настоящему времени она практически ушла если и не из сознания людей, то из широкой практики.

В реальности, видимо, дело не обстоит так просто. Не «побеждена» еще до конца религия и религиозный взгляд на развитие физического и социального миров все еще широко распространен на планете. Очевидно, что иудео-христианские, по происхождению ли, по форме ли, идеи до сих пор не опровергнуты и не отринуты и все еще необходимы человечеству. Более того, как уже говорилось выше, религия сыграла огромную роль в оформлении цивилизационных идей. Христианство и другие мировые религии – единственные мировоззрения, которые четко отталкиваются от изначальной парадигмы («истины»), сформулированной в самом начале цивилизационной истории. Остальные идеологии, так или иначе связанные с мировыми религиями или даже противостоящие им, берут за основу те трактовки парадигмы, которые возникают позднее. Так, США использовали протестантскую этику, а СССР обратился к просветительской критике религии. Все эти варианты уже находятся под сильным влиянием материализма, рационализма и прагматизма и волей-неволей низводят «истину» на уровень случайной этики, которую можно брать, а можно и отказаться от нее. На это, по сути, работает принцип свободы совести, который, провозглашая право на освобождение от религии, в той или иной степени подрывает связь с конкретной цивилизационной парадигмой. Тем самым провоцируется возможность складывания идейной анархии, перехода к иной парадигме (например, к исламу) или движение к глобальной идейной конвергенции. Демократическое общество придало дополнительный мощный стимул для выдавливания христианства в этическое гетто и, поскольку сейчас так или иначе базовые идеи цивилизации приписываются, по сути, только античной культуре, то фактически используется лишь один из доцивилизационных истоков. Их же два, если к тому же не считать «варварской» культуры, которая все еще